Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Сегодня четверо моих коллег приехали из командировки в Берлин. Ездили в театр Шаубюне, сходили зачем-то в еврейский музей, а рассказывали целый час только о том, как на рэгги-пати в клубе курили с неграми анашу. Привезли Хеннесси. Пили, жрали Альпен Голд, говорили о том, что за последнее время произошло в Москве. От обилия театра в новостных лентах все, наверное, уже устали, но я тоже запоздало поворчу, под катом. БубубуГлавное событие - это, конечно, Таганка. Для тех, кто не в курсе: в левом углу ринга - "группа юбилейного года", и хипстеры бурно радуются, что театр-де в кои-то веки реформируется не сверху, а снизу. Но, на минуточку, "группу" взрастил Департамент культуры в лице Шерменёвой в своей "Школе театрального лидера", называющей своих воспитанников "десантами". А десант, как метко выразился один театрал, предназначен для высадки в тыл врага. Возглавляет группу Аня Банасюкевич - человек интеллектуально убогий, с заочным недообразованием, попросту невоспитанный. Смешно и грустно от такой истории Таганки: Эфрос, Васильев, Любимов... и Банасюкевич. В правом углу ринга - озлобленные мракобесы и просто растерявшиеся актёры. Есть такая национальная черта: если голосовать - то против чего-то, если дружить - то против кого-то. Дружить против Таганки очень просто и понятно: когда хозяин уходит, в старый дом заселяются новые жильцы, сносят стены, сбивают лепнину, ломают камин (это я не про театр Гоголя, там не было камина, это у Арро есть милая пьеса "Пять романсов в старом доме"). Это нормально. Таганка как культурное явление умерла, на мой взгляд, ещё в 82м году, когда Любимов уехал из России. А запретив играть в этом сезоне свои спектакли, он похоронил Таганку и в административном плане. И критика смекает: раз мы против Таганки, значит, "группу" мы будем дружить и хвалить. Вот Перетрухина устраивает выставку. Надписи на белых стенах. Это хорошо, но это можно увидеть в каждой галерее современного искусства, в каждой! А пишут: это такое офигеть новаторство, такого ещё никогда не было. Спрашиваю - ну чего же там нового? Отвечают - раньше арт-объекты в стационарных театрах никто не размещал. Окей, в больницах и прачечных их тоже, наверное, не размещали, дальше что? Вот "группа" ставит свой первый спектакль. Всё первое всегда воспринимается как манифест. И что же это? Бездарнейший как-бы-вербатим, а на самом деле - сентиментальная попса. Искусство может быть каким угодно. Может быть политическим и идеологическим. Скучным, но при этом сложным и глубоким. Неудавшимся, но с отдельными проблесками таланта. Но бездарным и убогим оно быть не может, иначе это уже не искусство. Можно было не зацикливаться на закономерно случившемся "скандале", как будто он самим своим фактом подтверждает удачу "группы" и оправдывает любые её действия. Можно было просто сказать - Сторчак, иди нахуй, и не обращать на него внимания вообще, пусть себе сидит в углу и орёт. Можно было сказать "группе" - ребята, это здорово, что вы здесь, но давайте теперь поговорим о том, что у вас не получилось, над чем вам стоит поработать. Так нет же. Все понимают, что спектакль - дерьмо, но все вопят про гениальность, новизну, победу, прорыв... Даже Р. встаёт и говорит: как это круто! Р., миленький, ты же, блять, видел гениальных спектаклей в энцать раз больше моего. Вот про них ты можешь сказать, что это было круто, но не про это. Критик должен адекватно оценивать искусство, а не отдавать предпочтения по идеологическим и корпоративным соображениям. В противном случае он превращается в обслугу Департамента. Каким бы прогрессивным нонконформистом он себя ни считал. А идеология уродует людей пугающе быстро. Три года назад К. казалась мне критиком с человеческим лицом. Сейчас она преподаёт в "Школе театрального лидера", и лицо у неё... уже не человеческое. Как будто подменили. В любимом хипстерском интернет-журнале, Кольте, идеологии больше, чем в газете "Искра": где друзья, где враги - объясняет доходчиво и просто. - Нет, в этом спектакле есть хорошие места. Но мне лень сейчас о них рассказывать, - уклончиво говорит критик Х. о премьере на Таганке, которую он горячо приветствовал. Критик К. тоже написала восторженную статью об этом спектакле, но в кулуарах наверняка будет говорить о том, какое это дерьмо. Такое уже случалось с критиком К. А мне кажется, что это как-то... негигиенично? Более того, этот спектакль "группа" громко назвала в честь феллиниевского фильма: "Репетиция оркестра". Спрашиваю у Х.: - Вы смотрели фильм "Репетиция оркестра"? - Нет, не смотрел. - Да Вы охуели. У Х. недавно был день рождения, я прошу налить мне ещё коньяку, чтобы выпить за его здоровье, мы обнимаемся и остаёмся друзьями. Что будет с Таганкой? МинКульт придаёт происходящим в ней событиям какое-то колоссальное судьбоносное значение, но "группа" была назначена резвиться только на один год, потом она уйдёт, и - уверяю вас, не будет ничего. При жизни Любимова театр, конечно, не закроют, хоть Перетрухина - не со зла, а по незамутнённости - и заявляла, что Любимов "не имеет права на наследие Таганки", принадлежащее абстрактной публике. Это вообще популярная правительственная и хипстерская риторика в большевистском стиле: "таперича всё обчее", что означает "было ваше - стало наше". Но и возрождения Таганке не грозит. Хотя бы уже потому, что настоящих лидеров, молодых режиссёров, у нас нет. Единственным, кто мог прийти на Таганку, был Серебренников, который обожал её в юности, вырос на её спектаклях... Мог. Сейчас она ему и даром не нужна. Совсем недавно он был самым открытым и отзывчивым из крупных режиссёров - сегодня к нему не подступиться, потому что его жизнь координирует Шалашова. И надёжно оберегает от любой критики. Что бы он ни ставил, команда ГогоLь-центра убедит его в том, что всё гениально и шедеврально, а он поверит. К странной профессии я вроде-как-принадлежу. На всякий случай: это текст не для перепостов. Просто себе на память.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Однако, здравствуйте. Фестиваль NET благополучно закончился - в его последний день, четвёртого, я на спектакль не пошёл, потому что я был никакой. Наверное, низкое давление плюс недосып. Теперь жалею, что не видел "Эффект Сержа", но радуюсь, что осенний фестивальный сезон позади, а впереди только Колядки и Маска. И конференции. Помимо опереточной, которая на носу, я внезапно!зван на уайльдовскую, к чему я вообще никоим боком, но которая нескоро и можно успеть подготовиться. Несмотря на сессию, мой декабрь густо забит прекрасностями, в частности - повторами кинотрансляций Шекспировского фестиваля. Вот и сейчас это кое-что отличное от NT, но также прекрасное.
Доктор Фауст (2011) Шекспировский театр "Глобус" (Лондон, Великобритания) Конечно, современная модель "Глобуса" - во многом аттракцион для туристов: с деревянными балкончиками, стоячим партером, окружающим с трёх сторон сцену с выдающимся в зал помостом, и с неменяющимся архитектурно-писаным задником. И волшебную пьесу предшественника Шекспира, Кристофера Марло, там поставили почти без сокращений, со всеми спецэффектами, доступными елизаветинскому театру, включая живой оркестрик за сценой. Но всё же это нечто большее, чем попытка реконструкции, - скорее, весьма обаятельная и увлекательная игра с традицией, обнаруживающей завидную жизнеспособность. Безотказный грубый юмор на грани клоунады и тонкая самоирония прекрасно уживаются с внимательным отношением к фаустовской коллизии о цене и границах власти. Под пролог, в роли которого выступает незамутнённый слуга Вагнер, появляется хор виттенбергских студентов - в чёрном, включая "слепые" очки, склонённых над книжками. У Джона Фауста, ударившегося в "некромантию", на столике - череп, ладони густо измазаны чернилами, порыкивающий голос. И - персональные ангел и бес: одна - с мечом и крыльями польского гусара, другая - в самурайских доспехах, с двумя саблями и рожками. Рубят и лупят эти барышни друг друга с одинаковой безжалостностью, между сентенциями издавая, наподобие теннисисток, азартные вопли, но более амбициозная сторона побеждает. Фауст хочет не только многое знать и уметь, но и получать с этого выгоду - в форме золота, жемчуга и фруктов с доставкой. А кто бы, при всей любви к науке, этого не хотел? Однако самомнение Фауста зашкаливает - он обращается к потусторонним силам с полной уверенностью в том, что перехитрит их: задаром попользуется могуществом, и князь тьмы, как золотая рыбка, будет у него на посылках. Грех не подыграть такой наивности - и из-за гигантского рогатого черепа, призванного Фаустом, Мефистофель появляется, как и заказывали, "святошей": конечно, не в монашеском облачении, а в плаще с красной подкладкой и красной же шапочке, зато Артур Дарвилл. С его голодными глазами целибатника. Режиссёр шипперит, весь зал шипперит, а я чем хуже? Мефистофель, носящий ад в себе, обречённый на вечное одиночество, не скрывает того, что идёт на эту сделку, чтобы у него была компания. Но и Фауст ради обретения такого товарища для бесед и путешествий не скупится на собственную душу. Читать дальше!Пафос тут же разбавляют Вагнер и персонаж-Шут, бородатый и невозмутимый, пародирующие призыв бесов - две надетые на руки игрушки преследуют Шута, который коверкает их имена, называя то Бумбоксом, то Блюхером. Но и Мефистофель, дабы отвлечь новообретённого господина от страха перед расплатой за отступничество, достаёт лютню и вызывает танцующие парочки в масках, которые навешивают на Фауста золотые украшения. Однако протянутый договор Мефистофель не принимает - до тех пор, пока предупредит обо всём, что ждёт Фауста, словно сомневаясь в серьёзности его намерений. Похвальная честность для того, кто должен был бы обманывать, - и сразу же разочарование: Фауст, едва заключив сделку, для пробы требует "жену". Ревнующий Мефистофель подсовывает ему шутиху с горящей в причинном месте бенгальским огнём. В итоге оба уходят обнявшись - и так всякий раз. Только однажды Мефистофель сбежит один - когда Фауст словно нарочно заговорит о создателе мира. И тут же Фаусту указывают на его место: его навещает Люцифер - мужичок с козлиными бородой и рогами, с не покидающей лицо зловещей улыбкой, стянувшей кожу морщинами, словно от немощности опирающийся на двух ряженых-кабанов. Демонстрация не очень впечатляющая, и Фауст даже Люцифера легкомысленно дразнит упоминанием о сотворении мира. А Люцифер, откровенно говоря, и не пугать явился: он устраивает парад грехов в лучших традициях буффонады. Под щёлканье хлыста чернокожего чёрта из люка появляются и Жадность с повадками мартышки, и Гнев с арсеналом клинков, и непревзойдённое Чревоугодие - огромное и пердящее. Совершив обзорную экскурсию по мирозданию, Фауст и Мефистофель появляются верхом на "драконах", похожих на гигантские птичьи скелеты. Мефистофель предлагает повидать Рим - и они оказываются на пути причудливой процессии: за монахами в белых капюшонах следует Папа, а за ним два палача тащат на цепях окровавленного пленника в тиаре на голове - некоего Бруно, посягавшего на папский престол. Наступая на его исполосованную спину, Папа садится в кресло и нараспев, скрипучим голосом просит вынести приговор двух кардиналов - которыми прикинулись Фауст и Мефистофель. Однако Фауст спасает Бруно от казни не из человеколюбия: ему просто смешно будет посмотреть, как гнев Папы обрушится на настоящих кардиналов. Учёный муж Фауст своим могуществом распоряжается, как расшалившийся школьник: приказав Мефистофелю сделать себя невидимым, устраивает дебош на папском обеде, хватая посуду, и потешается над монахами, пытающимися пропеть злым духам проклятия. Они с Мефистофелем веселятся на славу, но Фауст теперь мало отличается от Шута-Робина, который, будучи неграмотным, пытается колдовать по его книжке, чтобы украсть у трактирщика кубок. Мефистофель, сорвавшись из Рима по ложному вызову, делает *фэйспалм* и превращает Робина и его подельника-конюха в собаку и обезьяну - они перевоплощаются за спинами окруживших их демонов, стоящих на ходулях, в мехах и с масками-черепами. Тем временем Фауст купается в лучах благодарности короля Карла - дурачка с теннисной ракеткой - за спасение его ставленника Бруно. Тот, кто планировал править миром, водить армии и свергать правителей, удовлетворяется ролью придворного фокусника, угождающего прихотям монарха. Хорошо, конечно, что он не совершает злодеяний: обещания Фауста приносить в жертву младенцев и истреблять священнослужителей остаются лишь словесами, а рыцаря-скептика Бенволио он наказывает тем, что ненадолго награждает рогами. Но своих врагов не щадит - когда оскорблённый Бенволио с друзьями нападают на него, Фауст натравливает на них бесов. Мефистофель на его защиту встаёт охотно, однако, хоть ни в чём ему не отказывает, с явным неодобрением смотрит, на что Фауст тратит бесценное время. После первой встречи они словно меняются костюмами: алый подбой и шапочка оказываются на Фаусте, строгий чёрный наряд - на Мефистофеле. Мефистофель наблюдает со стороны, участвует редко, не подстрекает никогда, но и вмешаться тоже не в силах: согласно контракту, он обязан служить без возражений. А Фауст появляется сначала в костюме, приличествующем дворянину, затем - в королевских мехах... Мефистофель ограждает его от порывов покаяться и "исправиться", но от власти, славы и прочих человеческих искушений не оградить никому. При дворе очередного герцога от Фауста даже чудес уже не ждут: он сам - суперзвезда, и что-то делать необязательно. И сам герцог, и его беременная супруга явственно Фауста хотят - им не терпится закончить показательное выступление и затащить его в свои покои. Фауст умело соответствует ожиданиям, извлекая гроздь винограда у герцогини из-под юбки, и удаляется в компании поклонников - а его слуга остаётся один. Досадно должно быть - подарить кому-то знание о всех небесных сферах и смотреть, как он развлекает каких-то олухов. Если Фауст и совершил страшный грех, то это - профанация самой своей жизни в целом. Когда Фауст устраивает пышные поминки по себе же, пируя с приятелями и вызывая для них "прекрасную Елену" в виде фигуры в огромной античной маски, а потом бросается к душеспасительным речам старика - Мефистофель не выдерживает, называя его предателем. Фауст мечется от низменных удовольствий к страху и обратно, хотя прежде, чем затеять всё это, утверждал, что презирает и то, и другое. Никогда не поздно сделать со своей жизнью то, что хочется, - но Фауст теперь думает только о смерти. Жизнь - какие сроки ни устанавливай - оказалась ему не по силам. Отчаянно пытаясь заполнить пустоту, Фауст хочет жениться на Елене. Мефистофель в отчаянии: Фауст так ничего и не понял. Обещая исполнить для него и эту просьбу, Мефистофель прижимает голову Фауста к своей груди и целует в глупую макушку. Над залом звучит протяжное awww. Я испытываю дежа вю. Елена выходит из статуи - но и сама стоит, как статуя, без движения, пока Фауст упражняется в комплиментах и целует её. Одна из иллюзий, которыми он дурачил своих зрителей, стала ему последним утешением - поистине, жизнь кончена. Люцифер следит из угла за его последними минутами - и эти минуты действительно трагичны. Неизвестность и ожидание - уже достаточное наказание для Фауста, имевшего неосторожность самому себе отмерить смехотворно малый срок в 24 года. Ангел его уже оставил - при этом перечислив то, чего он лишился, и что мало отличалось от того, что обещала "тёмная сторона": власть, славу, победу. Фауст стоял между крайностей - требованием великой святости и требованием быть великим грешником, но ни того, ни другого по-настоящему не желал. Он наверняка был бы не прочь побыть просто человеком - а именно этого-то пути он и не разглядел. Ад открывается в виде толпы окровавленных монстров, точь-в-точь косплееров фильмов и игр-хорроров, у каждого в руках - багровая кукла-марионетка. Они приближаются к перепуганному Фаусту, но незаметно между ними оказывается Мефистофель - и многорукая масса словно разбивается о его спину, пытаясь дотянуться из-за неё до Фауста. Мефистофель просто протягивает Фаусту руку - и только после этого толпа подхватывает свою добычу и уволакивает, завершая пьесу так, как написано. Но это ещё не конец. На аплодисменты все выходят в нарядах обитателей ада - и марионетки в их руках танцуют, а Фауст и Мефистофель играют "адскую музыку" на электролютнях. В аду, по крайней мере, весело. А остальное приложится. P.S. а ещё меня постоянно выносило, когда к Фаусту кто-либо обращался словом "Доктор". Особенно Мефистофель. Ну, вы понимаете.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Выходное ничегонеделанье (ибо статья делается ночью) продолжается очередным этапом фотомарафона. Охотничьих пород на выставках обычно немного (по осени гончаков и русаков спасают с улицы явно больше), однако на этот раз я таки покажу кое-чего нового и прекрасного. Наконец-то настоящий английский пойнтер: Гладкошёрстный немецкий пойнтер курцхаар: Жесткошёрстный немецкий пойнтер дратхаар: Гладкошёрстный веймаранер: Длинношёрстный веймаранер: Гладкошёрстная венгерская выжла: Французский бракк пиренейского типа: Итальянский бракк, бракко итальяно: Больше красоты!Итальянский гриффон, спиноне итальяно: Единственный, но чудесный эпаньоль бретон: Английский сеттер: Красный ирландский сеттер: Новая порода для выставки, потрясающе эффектная - ирландский бело-красный сеттер: Шотландский сеттер, сеттер-гордон: Американский кокер-спаниель: Английский кокер-спаниель: Английский спрингер-спаниель: Кламбер-спаниель: И - да, я его поймал! кисточки на ушках!^^ - голландский спаниель, коикерхондье: А секцию водных собак одиноко представит шикарный лаготто романьоло: Напоследок традиционно ретриверы. Прямошёрстный ретривер: Курчавошёрстный ретривер: Новошотландский ретривер, толлер:
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Давно начал задаваться вопросом, почему я не выкладываю фоты с России, если не за горами ёлка для собачников - Золотой ошейник? Результаты выставки - ниже по тэгу, начинаю традиционно с родной таксячьей группы, спонсор сегодняшнего выпуска - прокрастинация. Такса стандартная длинношёрстная: Такса стандартная гладкошёрстная: Таксаминиатюрная/кроличья?длинношёрстная: Таксаминиатюрная/кроличья?гладкошёрстная: Таксаминиатюрная/кроличья?жесткошёрстная: Бассет-хаунд: Малый вандейский бассет-гриффон: Мне постоянно казалось, будто я забыл о биглях... в итоге вот) Бигль: Смотреть ещё немного гончих!Баварская горная гончая - немного размыто, но в кои-то веки не на ручках) Эстонская гончая: Бладхаунд: Далматин: Родезийский риджбек - редноуз, чтоб никто не думал, будто так не бывает) Спасибо всем, кто терпит) продолжение следует.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Случайно встретил сегодня О.А. - человека, который для меня значит больше, чем просто один из профессоров. А для самой О.А. дистанции между людьми, обусловленной профессиональным и возрастным неравенством, не существовало вовсе. Когда она подходила вплотную, брала меня за шарф, снизу вверх заглядывала в глаза и делилась чем-то очень сокровенным, я поневоле чувствовал себя большим и сильным. Понимаю, говорил я. Верю, говорил я. Так и надо, говорил я. Потому что действительно думал так же. Мы пересекались мало, но много говорили, смеялись, пошлили, советовали друг другу сериалы и давали почитать книжки - и, конечно, курили мифологию, находя её во всём, курили очень забористо, пафосно и плодотворно. Даже встретились сегодня очень архетипически - на перекрёстке.) Следуй я повседневным маршрутом - мы бы разминулись, но мне взбрело прогуляться в метель по Арбату. Я перебежал зебру, ничего не замечая, О.А. перехватила меня за локоть. Она случайно удалила мой номер. Она уезжает в Америку. Надолго? Насовсем. Договорились встретиться на следующей неделе, посидеть где-нибудь. За три с половиной года так и не успели это осуществить. Казалось бы, меня должно удручать, что мне теперь будет не с кем курить диплом. Но именно в тот момент, когда статья скорее довела бы меня до нервного срыва, чем я довёл бы её до дедлайна, когда хочется всё бросить, а бросить невозможно, - именно тогда Мироздание напомнило мне, что если я встречаю правильных людей - значит, я в правильном месте и на правильном пути, и кто, чёрт возьми, если не я. Но я не люблю расставаться с... друзьями? - да, пожалуй, с друзьями, если воспринимать это слово как степень доверия. И я прихожу домой весь такой в филингз, а любимый забрасывает меня комиксами и картинками, и жизнь становится обратно светлой и прекрасной.
Вот добью статью - и пойду на ЗФБ! В этом году открыл для себя непривычное чувство: осенью я ждал Самхейн, теперь жду Рождество. Хочу вместо ёлки пуансеттию в горшке.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Ничто не предвещало прекрасного дня, когда я, после здорового трёхчасового сна, сел в метро и поехал опаздывать в ГИТИС. Но всё изменилось за секунду, когда меня догнала smsка от Хильде, задержавшегося в столице на денёк из-за штормового предупреждения. И я благополучно проехал мимо Арбатской, а Хильде выехал мне навстречу. Воссоединились на Курской, спонтанно вышли в город и завалились в местный Джаганнат. Чаем нас было уже не удивить, и мы рискнули попробовать пунш из тридцати трав. Вместо вина в нём был виноградный сок (или безалкогольное вино), а вместо травы - хвоя, семена и цветочный бутон, который Хильде сжевал. Но это было вкусно, к тому же разлито в глиняные чашки, которые сами по себе замечательно пахнут. А стоило Хильде отлучиться, как дядя, признавшийся, что ему шестьдесят, который терпеливо ждал, чтобы занять наш столик, пожелал высказать своё мнение за Евромайдан. "Ну что, помогли тебе твои ляхи?" - победно спросил он меня. Мы не заставили его долго ждать и пошагали дышать свежезагазованным воздухом по Покровке, напоминающей мне о лицейских годах. До Маросейки мы, конечно, не дошли, ибо погода была морозной, а багаж Хильде - объёмным, и, миновав Покровские ворота, сговорились о привале. Когда Шоколадница попалась нам на пути в третий раз, мы решили, что это судьба, и нашли там укромный уголок. Заказали, конечно же, мастерский чай с чабрецом. Пили чабрец - накурили два АУ, почти три. Я рассказал Хильде о суровых датских ролевиках, и мы задумались о блюде "каварадосси" и смежных кулинарных извращениях. Затем Хильде осознал, что успеет доделать презентацию с культурными быками быками в культуре, а я, пока он гуглил минотавров, успел облазить френдленты и заниматься саботажем. В частности, кинуться ссылкой на группу Луганской областной библиотеки им.Горького. Ненадолго Хильде заткнул меня карамелькой с принцессой Эболи на этикетке :3 Заценив быков, я воспользовался случаем пересесть к Хильде под бок, показав ему Доллзон - пришли к выводу, что создатели рождественского ивента курили Луганскую библиотеку. Чабрец был вторично залит кипятком, я попредавался ностальгии о былых играх, и около шести мы покинули Шоколадницу. К Курской вернулись тем же путём и поехали ловить Хельгу на Парк Культуры - не без московского экстрима в час пик. Я раздумывал, уехать ли в театр сразу, чтобы не опоздать, или провести в хорошей компании всё время спектакля. Наконец, пришли к компромиссному варианту: посижу до начала спектакля и поеду домой, а театр отложу на завтра. Уже втроём мы добрались до Комсомольской, где также нашлась неизбежная Шоколадница. На столике воцарилось фондю - я даже не ожидал от этого пункта меню такого барочного великолепия со свечкой для поджаривания зефирюшек. Хильде и Хельга вспомнили пару психологических тестов о дверях и домах, а я упёр пару бананок, приговорил чашечку эспрессо и попрощался, пообнимав всех уезжающих и провожающих. Хильде - лёгкой дороги! всегда здорово повидаться^^ Был рад и счастлив развиртуальться с Хельгой, ещё увидимся) Всем мурь!
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Как бы поздно... то есть рано утром я ни лёг баиньки, сегодня меня ждал VI BJD-фестиваль от dollparty. Мой первый фест. Слово "первый" должно бы вызывать в вас не ностальгию по своим первым шагам, а сочувствие к топографическому кретину, который раньше ни разу не был в Ветошном. Ничтоже сумняшеся я записал номер дома и поехал, и Гио досыпал у меня на плече с видом умирающего лебедя. Когда я вышел на Лошади Революции, было уже не двенадцать и даже не двенадцать десять, а я почему-то решил, что ГУМ и ЦУМ - это одно и то же. И направился туда, куда знал дорогу. Я обежал ЦУМ и Малый театр по кругу, но ни Никольской, ни Ильинкой там не пахло - впрочем, на полпути до меня дошло, что в ориентирах фигурировала ещё и Красная площадь. Я рванул туда. Чемодан уже начали демонтировать, люди пытались успеть сфотографироваться "давай так, будто ты его на ладошке держишь". Остальное было делом скорости: галерея была видна издалека. В лифте я испугался ещё раз: на этаж Пространства кукол приехала целая толпа детворы и вывалилась в холл. Вешалка там уже была переполнена, груда курток была свалена под фикусом, и я храбро впихнул на вершину свою, смирившись с тем, что на мероприятии в центре столицы наверняка полно посторонних зрителей. Однако оказалось, что и толпа, и вешалка относились к другой, соседней выставке, а в зале феста было немноголюдно и просторно. Я назвал номера билетов, получил расписание и голосовалки - обманчиво маленькие листочки. Матушка деловито перетащила куртки на пуфик. Прежде чем голосовать, я решил посмотреть и сфотографировать все композиции - и долго мучил фотик, который со вспышкой засвечивал, а без вспышки смазывал. Наконец, меня спас режим кулинарии) Я обошёл пол-зала, сделал фото Джека Воробья... и мыльница скоропостижно скончалась. Ничто не предвещало, однако втягивать объектив предательская техника отказывалась, сколько ни включай-выключай, и показывала либо ранее сделанные снимки, либо чёрный экран, издавая предсмертные хрипы. Пришлось дальше обходиться без неё - и начать голосование, благо на него оставался час, хотя попытки реанимировать фотик меня и тормозили. Читать дальше историю обломов и обретений)Во втором, торговом, зале я, конечно, забыл о времени и занялся покупками, опомнившись только тогда, когда там появилась носительница ящика, объявляющая о том, что это последний шанс сдать листок. Я метнулся записать номера в номинации "лучший магазин" и "лучшая кукла-продавец"... и обнаружил, что это не мой листок, а мамин. А свой я где-то посеял - точнее, посеял Джованни, у которого листок был в руке. Пока я нашёл голосовалку валяющейся на полу и сбегал отметить свою "зрительскую симпатию" - поезд ушёл. Администрация сообщила мне, что подсчёт уже начался, но листки отправились-таки в ящик на случай, что за ними вернутся. До меня не сразу дошло, что можно дойти до подсчитывающих самому. А в любой непонятной ситуации я жру блины. Первым же блином я подавился, ибо вертел головой, и трапеза на этом была закончена. После этого я сразу вернулся к ящику в надежде как-то ещё распорядиться нашими голосами - но только проводил его взглядом под стол: голоса уже быстренько подсчитали, а я сам себе глупый дятел. Впрочем, не печалился, ибо один или два голоса не сделали бы погоды, и вообще главное - участие, зато в торговых рядах я приобрёл Величеству лосистую вязаную шапку, которую давно хотел. А с прилавка стаффа для кукольных домиков я утащил двух... пито-стаффов) и счастлив как слон, как коллекционер собак и как фанат породы. Тем временем лось остался на пуфике, на котором вскоре кто-то заснул (а потом ещё кто-то: участники наверняка допиливали композиции всю ночь), а я отправился гулять по залам, уже никуда не спеша. И тут произошло чудо: так же ВНЕЗАПНО!, как издох, фотик воскрес и продолжил работать как ни в чём ни бывало. Налегке я снял тех, кого не успел, во мгновение ока, пока композиции ещё не свернулись окончательно. Включая ждавшего меня на пуфе Короля, конечно) "Люди в кадре? Какие люди, где?" После этого матушка заграбастала Гио на руки, а я закинул руку Короля ей на плечо, отчего окружающие резко умилились. Но стоило кому-то протянуть руку (свою)) - Джованни среагировал моментально: шарнир щёлкнул в прежнее положение, Величество недвусмысленно отмахнулось от нарушающих дистанцию поклонников :3 Чтобы задобрить, ему вручили конфету, и вид у лося действительно стал более благосклонным. И лохматым. Я понаблюдал за игрой "Костюмер", участники которой вытаскивали три рандомных вещи и одевали в них своих кукол. По единодушному мнению победил SD-парень, которому досталось MSD-платье) Конкурс "BJD-фигура, замри!" я умудрился пропустить, хотя не отходил далеко от места, где переодевались участники первого. Затем все ломанулись тянуть из шляпы предсказания на следующий год - мне досталось закономерное: "В новом году вы ощутите творческий подъём и потребность самовыражения".) И, наконец, дождались торжественного награждения - на час раньше расписания. Победителей ставили к расстрельной стенке и требовали смотреть в камеру и улыбаться^^ Награждение прошло весело и бодро, всем вручали настольные календари от BJD-Fan, так что мы позавидовали, пошли и купили такой себе.) Теперь он живёт на телевизоре и предупреждает о всех грядущих событиях с участием кукол в стране :3 И пусть я так и не успел обратиться к Фее Конфет за записками для участников, так и не выпил чаю с печеньками и не особенно пообщал людей - такие дни всегда приносят много-много радости. А под катом у меня много-много фоток - результат мужественной и подчас неравной борьбы со светом, падающим из окон сверху. Как и в прошлый раз, буду добавлять ники кукловладельцев по мере узнавания) Открыть? Начну с участников основного конкурса. Темой фестиваля была "Бесконечная история" - всё, что имеет продолжение: телесериалы, кинофраншизы, многосерийные аниме, книжные серии... Выбор участников приятно удивил - я прямо вспомнил, что смотрел-читал в детстве-отрочестве :3 Мини-Геральт в момент встречи с Цири (в кадр не попавшей): Аладдин и Жасмин за шахматами: Конспиративное свидание Штирлица с супругой: Арман ("Вампирские хроники") видит призраков после перекуса беспризорником: Семейка Аддамс :3 Младенец появился чуть позже остальных... Венсди напоминает мне хонга на женском теле... развейте или подтвердите мои сомнения Тинвульф - то есть Тини-Вульф! Я не смотрел ни серии, но волчок меня покорил <3 Очаровательная Чии ("Чобиты"): Кастлевания - с дивным Алукардом *-* - by osennaya_feya: Красная шапочка из "Однажды в сказке" *-* Покемоны ^--^ Группа исторических реконструкторов как всегда прекрасна со "Вторым куплетом песни о Риге" (Риг - это имя, под которым ас Хеймдалль стал первым конунгом). Поросят давно пора наградить как ветеранов! А я успел запалить куриные лапки у девчушки) Всеобщий фаворит - композиция по Silent Hill в целом и Пирамидхэд в частности) не мог налюбоваться на их декорации, тащился удавом по стекловате. Так и хотелось предложить отдельную номинацию для рук - их было целых две! Одна - Вещь, другая - выгладывала из-под камня, на который присела Лиза (или как её там звали?) из Кастлевании. А вот и конкурс йориков, тема - причёска. Величественный рогатый бог солнца, милая сплюшка, дивный стимпанк - и эффектная конструкция лиловых кос от osennaya_feya, покорившая не только меня и выигравшая номинацию) И немного красоты с конкурса-дефиле на тему "юбка") SD-участники: Участники поменьше - девочка-подсолнушек: Кошечка-василёк: Шотландские воины носят юбки, под которыми нет трусов! Юбка для хомяка ^-^ Конкурс косплея. Гамлет: Фенрис... который всё время стоял без подставки! О_о Я бы не рискнул) Великий князь Николай Павлович, красавец живёт у helennik: И неотразимый Гокудера: Авторские куклы. Стенд Vertales с дейрами Реймару: Инопланетные красавицы AMPHYBIA: Удивительное крылатое создание Akhmel: И прежде чем "покинуть" первый зал - стол хвастовства внеконкурс с фигурками. Большими фигурками. Сфотай Локи - порадуй френдленту) В кадре - жезлО второго Локи, напротив. И мы перехооодим в торговый зал. Тут уж я названия магазинов не запоминал. Кавайленки: Индиана Джонс: Ушки и... кавайдзю! Когда-нибудь я не выдержу и заведу такого, если это возможно) Магазинчик сладостей Ellipsis: Не засветить не удалось... но это дивное, дивное крылатое созданье *-* Умилительная соня: И ещё много-много прекрасных девушек-продавцов - побольше и поменьше) А теперь - куклы-гости. Красавица-подруга князя почти ни разу не присела, катаясь, как и мой Гио, по всей выставке, но я таки поймал их вдвоём и даже заборол освещение) Готическая пара, живущая у Miulina: Добрая колдунья с метлой: Один из изящно задрапированных участников конкурса дизайнеров так и не разделся: Победитель игры "Костюмер" - тяжёлый киркор!) - и он же в пиратском амплуа: Мы с Королём-лосём встретили девушку-совушку: Ещё много гостей: И как не любить драконышей? Драколич живёт у Властелин Ничего, а его собрат, йозовая Йозя, - у osennaya_feya) После награждения начали расходиться, и я прогулялся по пешеходной Никольской до Лубянки и поехал домой. День всё-таки выдался со странностями: я несколько раз толкал (без последствий, слава всем богам!) столы и стойки и потом параноидально следил за коленями и локтями, а когда писал этот пост, в доме надолго вырубился свет - благо у меня всегда работает бесперебойник, и я смог сохранить текст и выключить комп. Пока свет не включили, успел выспаться, но когда проснулся - обнаружил, что указательный палец на ноге у меня растёрт. Готов поклясться, что после похода на фест этого мозоля у меня не было - видимо, виноват обмотавшийся вокруг ступней плед. Только-только пятки зажили... >< Однако, повторюсь, я рад и счастлив. А что Король? Всю дорогу до дома он нёс свою конфету вот так, за фантик, ни разу не уронив. И сидит теперь с на редкость игривым, почти непристойным выражением морды xd Спасибо организаторам, участникам и продавцам, поздравления победителям! А впереди февраль)
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Иво ван Хове уже привозил на московский фестиваль "Детей солнца" - но это было давно и писал я об этом не здесь. Теперь он вернулся с почти четырёхчасовым опусом по сценарию Ингмара Бергмана.
Сцены из супружеской жизни (2006) Театр "Toneelgroep Amsterdam" (Амстердам, Нидерланды) На билетах не указаны места. При входе в театр вытаскиваешь бумажку: жёлтую, оранжевую или зелёную. Мне досталась зелёная, и я вместе с остальными подошёл к зелёной табличке. По пути, отмеченному зелёными конусами, нас провели в одну из трёх комнат, где одновременно игрались разные эпизоды. За время первого действия группы менялись местами трижды, в каждой новой комнате садишься, где успеешь: на стул, скамейку или парный диванчик. Между тремя комнатами - одна общая кухня, её видно из каждой комнаты через окно. Смотришь один эпизод - а "за стеной" кричат, хлопают дверьми, изредка появляясь в окне. Весь дом выстроен прямо на сцене. В первой (для меня) комнате - стол с бокалами. Молодая семейная пара пригласила на вечер своих друзей, Петера и Еву. Читают интервью с хозяевами дома в журнале: в самых сентиментальных выражениях журналист описывает их как идеальную любящую семью, и, по-видимому, так и есть. А Ева, оставшись наедине с подругой, признаётся, что они бы давно развелись, если бы не совместный бизнес. Петер же напивается и устраивает скандал - взлохмаченный, усатый, похожий на школьного учителя чудак в пёстром свитере, ни на мгновение не перестающий жестикулировать всем телом сразу, заводится всё сильнее, лезет с ногами на стол, опрокидывает бокал. В итоге гости бурно выясняют отношения прямо на чужой кухне, обвиняя друг друга в трусости и нерешительности, пока миниатюрная Ева не уволакивает Петера на плече. Наши герои остаются одни: он - обаятельный и ребячливый молодой человек, она - крашеная блондинка с толстым слоем тонального крема и блёклыми глазами. Она признаётся, что беременна - сначала, вроде, она хотела ребёнка, а теперь вроде и не хочет. Он особого энтузиазма не проявляет, однако ничего против пополнения не имеет - но она плачет снова и снова, как бы он ни пытался развеселить её. Но дело не в ребёнке: "что-то не так", говорит она. На столе, накрытом двумя подушками, они просидели до утра с пивом и бутербродами, так и не поняв, что произошло - после чего снова начали расстилать скатерть и раскладывать приборы в ожидании гостей. Читать дальше!Во второй комнате на полу высится груда потрёпанных детских игрушек, из которой торчат ботинки. Перед нами жилище супругов среднего возраста. Она входит и забирается с ногами на телефонный столик, он вваливается в расстёгнутых джинсах и рубахе, на ходу приводя себя в порядок. Она явно встала не с той ноги, капризничает, плачет - она устала от того, что вся жизнь "состоит из коробочек", расписан каждый день: визит друзей, курсы французского, поход в театр или в бассейн. А каждый выходной они навещают родителей - поочерёдно то её, то его. Она хотела бы всё это отменить - и, для начала, отказаться от встречи с родителями. Он предоставляет переговоры ей и, втиснувшись между двумя зрителями, комментирует смехом её попытку. Она звонит своей матери и, наигранно-бодрым голосом справившись о её здоровье, сообщает, что им хотелось бы провести выходной вдвоём. Нет, просто поужинать вместе. Деликатно отказывается от участия в ужине отца. Терпеливо объясняет, что - нет, ничего не произошло. И, наконец, лихорадочно утешает разыгравшуюся на другом конце провода драму и обещает приехать. Семейный шантаж победил - а пока они прощаются до вечера, чтобы вечером встретиться в театре. Он встречается с "подругой", которая отговаривает его посылать в издательство свои стихи. А к ней - приходит клиентка, пожилая дама, которая желает развестись по одной очень непонятной причине: у неё всё есть, у неё хороший заботливый муж, но она не хочет жить в браке без любви. И чтобы сделать это, она ждала 15 лет, пока дети не подросли. Они возвращаются домой вечером. Она судорожно раскладывает рекламные туристические журналы, предлагая отправиться куда-нибудь в отпуск - всё равно куда, но его это не интересует - зачем напрягаться, если можно порыбачить на даче? Они садятся рядом и говорят о сексе, давно не приносящем удовлетворения - и всё снова заканчивается конфликтом. Но дело, конечно, не в сексе - она тоже чувствует, что "что-то не так". Копится чувство взаимной вины - ведь каждый "старается", и говорит, что любит, а счастья нет всё равно. И ни она, сильная, деловая женщина, ни он, смешливый самоуверенный мачо - не знают, что с этим делать. Одни из тысяч окружающих нас людей, загнавших себя на конвейер обстоятельств, боящихся остаться друг с другом наедине, отчаянно желающих спрыгнуть - но ещё сильнее боящихся лишиться привычного курса. Третья комната - на краю сцены, за краем открывается тёмная глубина пустого зрительного зала. В комнате - кровать и сброшенный на пол матрас. Немолодые, но ещё не старые женщина и мужчина: она - просыпается, он - стоит в дверях. Я влюбился, говорит он, её зовут Паула. Я беру отпуск, и мы на шесть месяцев улетаем в Париж. Но дело даже не в Пауле. Просто что-то не так. И не придумано слово для этого "не так", когда всё хорошо, не на что жаловаться, но жить невыносимо. Когда никто ни в чём не виноват, просто так сложилось - но это можно попробовать изменить. Она разглядывает фото Паулы, просит его остаться, или не торопиться, или пообещать, что вернётся - но после последней ночи вдвоём, когда секс уже невозможен, собирает ему чемодан. Последние указания он даёт через окно. Наплакавшись, она звонит друзьям - но выясняется, что они давно обо всём знали. Просто не говорили ей. Все эти три пары - не соседи. Это одна и та же семья. Их зовут Марианна и Йохан. "Зелёной" группе повезло наблюдать за ними в хронологическом порядке. После антракта стены комнат поднимаются под колосники, и на сцене остаётся один общий зал с тремя зрительскими секциями по краям и тремя столами в середине. Все шестеро врываются одновременно, говорят одновременно одно и то же, только играют по-разному: всё-таки у каждого - свой характер. "Мужья" и "жёны" разных возрастов стремительно меняются между собой, составляются новые пары: молодой Йохан - с немолодой Марианной, молодая Марианна - со "средним" Йоханом... Следи за той парой, какая ближе, или какая интересней: для каждого зрителя восприятие спектакля будет уникальным. Удивительно, как актёры не сбиваются, - а мне порой было непросто уследить за субтитрами, которые некоторые пары опережали, а некоторые - запаздывали. А общая ситуация такова: спустя полгода Йохан вернулся - на один вечер. Счастья он так и не нашёл: плохонькая квартирка, с Паулой постоянные скандалы. Он пристаёт, но Марианна его отталкивает и предлагает ему почитать. Читает свой дневник - психолог порекомендовал всё записывать - и Йохан засыпает, не дослушав. Она будит его, предлагает вызвать такси. Ей названивает бойфренд - и она порывает с ним. Но как бы Марианна и Йохан ни были нужны друг другу, инерция обстоятельств, мешавшая им расстаться, теперь мешает им начать всё сначала. Следующая сцена: Марианна вбегает к Йохану в офис (их по-прежнему на сцене шестеро). Они так рады видеть друг друга, что решают заняться "этим" прямо на ковре - и удаляются за кулисы; некоторое время зрители слышат только характерные вздохи из динамиков. Но затем Марианна требует немедленно подписать бумаги на развод - а Йохан отказывается это сделать. Он слишком привязан к семейной жизни - а она, после долгого тяжёлого периода нежелания жить, научилась жить одна и выбирает не сдавать завоёванные позиции, а играть новую роль до конца. Голоса повышаются, страсти накаляются, пары стремительно кружат по сцене, рокируясь участниками на ходу, и слова уже не так важны, как интонации и действия. Скандал доходит до драки, когда Йохан отбирает у Марианны ключи - и работники сцены поспешно выносят мебель. Дерущиеся швыряют друг друга прямо в зрителей, катаются по матрасу - до полного изнеможения. "Давно надо было подраться - сразу легче стало", - признаёт Марианна. Каждая пара по очереди спокойно подписывает бумаги и расходится. Остаётся только Йохан-старший. Так же спокойно он прекращает отношения с Паулой (девушка из второго эпизода) - которая удаляется в полной уверенности, что он влюбился в свою "слишком молодую" секретаршу Лену. Появляется пожилая женщина из второго эпизода - мать Марианны. Ожидаются похороны отца. Две женщины наконец могут выговориться, сидя на полу обнявшись. Ничего не меняется: мать Марианны не любила своего мужа, но считала своим долгом делать то, что он хотел. Но - не изменяла ему, потому что любила. Это не парадокс. Не-любовь изо дня в день связывает людей крепчайшими нитями - сильнее привычки, дружбы или мимолётного влечения: делить жизнь - значит прорастать друг в друга, пусть даже и без любви. Брак. Производственная ошибка: детали соединили, забыв вложить сердцевину. Но это ещё не конец. "Старшие" Йохан и Марианна встречаются в комнатке отеля - эн лет спустя. Её муж в отъезде, его жена в отъезде. У них по-прежнему всё хорошо. По-прежнему счастья нет, но есть мудрость принять всё таким, каким оно есть. Они по-прежнему любят-не-любят друг друга - но наконец-то свободны от навязанных кем-то обязательств друг перед другом, от "а что скажут родители, дети, друзья, родители друзей детей", от иллюзии необходимости что-то строить и поддерживать. Наконец-то они могут говорить друг другу правду. Честность, искренность, доверие - магический компонент, которого им всю жизнь недоставало. Малейшая недоговорённость, недослушанность, нечуткость - и всё сразу пошло "не так", к замалчиванию, обману, отчуждённости. Теперь скрывать нечего, не в чем себя винить. Они засыпают рядом друг с другом - с горящей в изголовье свечкой. Он вальсирует вокруг неё, делая музыку всё громче, но она не просыпается. А утром она кутается в плед... ...Бергман показал, как люди, не наделённые "талантом любить", цепляются друг за друга, как не могут отпустить, как не могут удержать. Как ошибаются, возвращаются, боятся одиночества, терпят, терпят, терпят. Бергман знал об этом всё - недаром пять раз был женат. Он не испытывает снисхождения ни к мужчинам, идущим на поводу у либидо, ни к женщинам, идущим на поводу у эмоций, ни к людям вообще, которым не хватает - чего? смелости? веры? - для того, чтобы быть счастливыми, для того, чтобы любить. Нет пустоты - есть отсутствие веры, нет нелюбви - есть присутствие лжи. (с) Этот спектакль - потрясающая смесь увлекательнейшего текста и увлечённой актёрской импровизации. Удовольствие, с которым актёры изучают своих персонажей, передаётся зрителю - буквально ощущаешь, насколько им интересно передавать всевозможные эмоции. Во время всеобщего скандала и драки испытываешь наибольшее наслаждение - и сами исполнители, и публика сбрасывают напряжение, высвобождают эмоции, выпускают пар: зрители смеются, понимая, что в этой сцене актёрам не тяжело, не плохо и не больно - как бывает при полном вживании в роль. Дистанция между актёром, которому даже плакать - приятно, а не изнуряюще, и рассказываемой им историей необходима, иначе переживания героев раздавили бы и спектакль, и зал. Мы сопереживаем не Йохану и Марианне, а людям, их играющим - людям, которые так ненавязчиво, дружески взаимодействуют с нами: подсаживаются, кладут руку на колено или голову на плечо, приобнимают, заговаривают. Они предлагают нам разделить их внимание, их интерес к бергмановской истории, разделить их добродушную самоиронию, - и ты охотно к ним присоединяешься. И уходишь после спектакля, согретый благодарностью за то, что тебе помогли понять ближних-непохожих-непутёвых, показав их наглядно, честно, без прикрас, но с какой-то спокойной нежностью: вот, мучаются, мучают друг друга, а их любовь - "такая слабенькая, почти неощутимая" - запуталась в клубке непонимания так, что порой не видна. А порой - проглядывает и звучит.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Снимал давно, выкладываю скопом. Тёзки: Месседж в трёх частях - "Эй. Покормите кота. Не покормил кота - огребаешь". Сердечко мы где-то посеяли на столе. Зато сегодня я выдал котейке корзинку и клубок шерстяных ниток. Потом, когда за окном уже начало смеркаться, я запалил свиданку в иппонском саду камней при романтичном свете монитора луны. Теперь я в песке, стол в песке, всё в песке >< И на сладкое: Лоэнграмм собирает армию миньонов. Уже почти собрал.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Прошлой ночью мне приснился школьный класс, полный зигонов. У них была школьная форма, но почему-то не было школьных лиц. Они сидели по двое за маленькими низенькими партами и все разом обернулись на меня своими малиновыми мордами, когда я вошёл - что стало для меня изрядной неожиданностью. Ааа, подумал я, что делать, что делать. И я не нашёл ничего лучше, кроме как проорать во всю силу лёгких с самой безжалостной учительской интонацией: "К ДОСКЕ!" Зигоны разом как-то съёжились и перестали дышать. Не знаю, какая тут мораль. Может, что не надо обижать малолетних зигонов. Или что монстра страшней училки во вселенной нет. Или что учителям стоило бы носить при себе оружие - так, на всякий случай.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Давеча после спектакля К. предложила собраться сегодня утром. "Вы готовы, дети? - Да, капитан!", в итоге все проспали, причём я проспал не нарочно: матушка решила сделать доброе дело и вырубила будильник. Вчера время было слишком поздним, чтобы сообщать Хильде, что я освобожусь раньше, чем предполагалось, и я собирался сделать это с утра - так что, встав в час, порадовался, что не успел ничего наобещать. И поехал на Таганку заранее, к двум, дабы предаваться чтению френдлент в КофеХаосе. К четырём часам пунктуальный я, не будучи уверенным, что моё сообщение дошло, попытался позвонить, но абонент был недоступен. Памятуя о прежних проблемах со связью, я перестраховался - написал в умыл Араси, у которой, как я выяснил, гостил Хильде - и собрался заглянуть в соседнюю Шокозадницу на случай, если вдруг он ждал меня там. Не дав паранойе выйти из-под контроля, sms догнало меня на выходе - и я потопал встречать Хильде к метро. Мы не виделись полгода, я весьма соскучился, и сегодня убедился, как же Хильде офигенно с белыми волосами - а также заценил подвеску крестоносца и розарий из Сантьяго. Впечатлился.) В Шокозаднице оказалось многолюдно и неуютно, и мы пошли в просторный Джаганнат, нашли укромное местечко и после долгих терзаний меню выбрали пуэр с имбирём и цедрой под названием "Чакра". Едой выступили мои неизменные блины. Начали беседовать о Шекспире, затем Хильде порекомендовал мне пару прекрасных фильмов и пару не менее прекрасных мультфильмов - и, через посмотренного мной "Отелло", вернулись к Шекспиру и шекспировскому слэшу. Наконец, уже в дороге, Хильде нарекомендовал мне экранизаций Шекспира - я, к своему стыду, ничего не смотрел. Зато Хильде сказал, что я похож на Теннанта. Это мне нравится больше, чем быть похожим на молодого Абдулова, как когда-то сказала моя коллега С.) Хильде ехал на Электрозаводскую, и я увязался его проводить, клятвенно заверив, что выключу топографического кретина и не заблужусь на обратном пути. На ходу трепались уже за игры и персонажей. У входа во дворы Хильде хотел было меня послать, но я, как истинный спутник героя, решил идти до конца. И правильно сделал, ибо номеров дома и квартиры Йори он не знал, а деньги на мобиле у него закончились. Воспользовались моей мобилой, и я расстался с Хильде у - надеюсь - нужного подъезда. И побежал обратно, действительно не заблудившись. ВорчалкиНа эстонский спектакль я почти не опоздал, но не попал. Спасибо за это неизвестным студентам, прошедшим по проходке на 20 человек, которую администрация не выписывала - то есть просто пририсовав нолик к проходке на двоих - и заранее забившим балкон. Из-за них людей с настоящими пригласительными пришлось сажать на ступеньки. В итоге балкон готов обрушиться, а проходы, которые режиссёр просил оставить свободными, заняты людьми, что поставило спектакль на грань срыва. Администрация ЦИМа в истерике, администрация фестиваля в истерике, все орут (не друг на друга, как может показаться со стороны), пришлось задержаться, чтобы утешить коллегу Т. Надеюсь, всё обошлось. Пластырь от мокрых мозолей Compeed, который весь такой "я твоя вторая кожа, не пытайся меня оторвать, пока сам не рассосусь", прилип к носкам, как расплавленная жвачка. Пришлось эту вторую кожу отрывать вместе с кожей первой. Теперь на носках - ошмётки мяса, а на мясе, площадь которого, кажется, стала больше, чем до налепливания пластыря, - ошмётки этой гадости. Не больно, но отстирываться будет хлопотно. Не покупайте пластырь Compeed. А день - удался, за что спасибо Хильде. Был рад увидеться и желаю всем прекрасной игры сегодня ночью
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Упоротость бытия прогрессирует. Вчера театроведческий решил начать готовиться к Новому году, и я хором с коллегами завывал Silent night, Holy night. Попутно в переписке с любимым мне в голову пришёл глагол УКОТЯШИТЬ. Затем мы с коллегой А. собрались на Брука и почему-то подумали, что он не в восемь, а в семь. Юноша с бейджем фестиваля не пустил нас на порог в прямом смысле: в фойе стоять нельзя, можно на улице, но не на лестнице, а в стороне. Как если бы мы не в театр пришли, а из соседнего дома покурить вышли. Простояв час, мы успели осознать истину и замёрзнуть. В восемь набралась порядочная толпа, которую юноша уже не мог гонять с лестницы. В 20 минут девятого юноша пустил толпу в фойе погреться, а ещё через три минуты охрана в грубой форме попросила всех очистить помещение. Я не чуял ног по колено включительно, и мы с коллегой А. зашли в Шоколадницу. Горячий чай разлился по внутренностям, избавив нас от последствий. Сегодня я решил больше не пытаться. Но сегодня фестиваль обещал нам две проходки, и я ждал коллегу А. в Венской кофейне. И увидел в меню ТРОВЯННОЙ чай. О ад и бездна. Я в трова. По закону мирового свинства, сегодня пустили всех. Но только в театр. В партер не пустили никого. И я сидел в бельэтаже, на полу, на собственных пятках, подбородком на бортике. Рядом, прислонившись к бортику, спиной к сцене сидели мои коллеги.
Волшебная флейта (2010) Театр "Буфф дю Нор" (Париж, Франция) Питер Брук сделал выжимку моцартовской оперы - но настолько концентрированную, что за полтора часа получаешь больше, нежели в иной раз за три. Композитор Франк Кравчик написал оригинальную партитуру - для одного рояля, либретто при участии самого Брука адаптировала Мари-Элен Этьен - поют здесь по-немецки, но разговаривают по-французски. Декорации - высокие стебли бамбука на подставках. И этот минимализм не заставляет чувствовать себя обделённым, а что ещё более важно - в нём нет ничего лишнего. Персонаж, указанный в программке последним как Актёр, - на самом деле Режиссёр, главное действующее лицо и альтер эго самого автора. Этот чернокожий шаман с дредами, в мешковатых белых штанах, в самом начале поднимает флейту долу на ладонях - и сказка начинается. Сказка не с вершин пирамид, а из тростниковых хижин. Акуна матата! Читать!Все играют босиком. Вот Актёр преследует в бамбуковых зарослях Тамино, "принца" в чёрных штанах и рубашке, наставив на него флейту, как кинжал, пока тот не падает без чувств. Появляется Папагено - в розовой рубашке и штанах на подтяжках, подходит со своей песенкой к невозмутимо сидящему над телом Актёру и только потом обращает внимание на Тамино. В качестве объяснения Актёр вручает ему свёрнутый в трубочку портрет Памины, в которую его жертве надлежит влюбиться. Магия, получается, - сродни театру: от назначенной роли не сбежишь. Очнувшийся Тамино жалуется на "Змея" - и, показывая в лицах, что произошло, Актёр сам так же падает, а Папагено делает вид, что душит его. Очнувшись, "Змей" освобождается, цапнув победителя за яйца - пятернёй. Тем временем Тамино, заполучив портрет, благополучно влюбляется и поёт, и Памина появляется, как мираж - его, уткнувшегося в потрет, подводят к ней, деликатно отводят лист от его лица, но Актёр тут же её заслоняет. Обоих героев поневоле запирают между двумя парами стеблей - дожидаться Царицы Ночи, которая излагает суть проблемы: когда описывает похищение, лысый Моностатос в длинном сером пальто невозмутимо уводит Памину за ручку. Большинство зрителей, похоже, оперы раньше не слышали - вокальные украшения арии Царицы тонут во взрывах смеха. Отряжая Тамино в путь, Актёр вручает ему свою флейту, затем уговаривает пытавшегося улизнуть Папагено: дружески приобняв, даёт "волшебный колокольчик" - музыкальный треугольник. Тамино должен отправиться "прямо" - через зал, а Папагено, норовящего под долгое прощание увязаться вместе с ним, приходится оттащить за подтяжки и подтолкнуть, чтобы он на четвереньках уполз "в подземелье" - за кулисы. Выстроенный полукругом бамбук и покрывало на полу - темница, в которой Памина ускользает от Моностатоса. Справиться с ним несложно: она толкает его - и он падает, но, не смутившись, накрывается покрывалом и недвусмысленно поглаживает его край. Тут и подползает Папагено, которого Актёр сверху прикрывает бамбуком, - беззастенчиво разглядывает Памину и спугивает её горе-охранника, смущённо прикрывающегося полами пальто. Оба перепуганных противника с криками "Бу!" машут друг на друга: один - покрывалом, другой - полой пальто, и Моностатос отступает. Новые знакомые усаживаются рядышком, поют о любви и - видимо, обнаружив, что у темницы нет четвёртой стены - убегают. Тем временем опоздавший Тамино в сопровождении Актёра, дающего ему наставления, появляется у парадного входа, где его - под видом служителя храма - встречает Зорастро, в чёрном балахоне и тёмно-синей столе. Благодаря хор духов за новость о том, что Памина жива, Тамино "играет на флейте" - она "парит" между его ладонями, как "волшебная палочка" фокусника из "магазина приколов". Папагено и Памина бегут на звук, преодолевая заслоны, которые складывают на их пути из бамбука - но Моностатос задерживает их, накинув зелёную аварийную ленту. Стоит Папагено звякнуть по колокольчику - и на вражеском лице появляется выражение "мир прекрасен, потому что я дебил". Не реагируя на обеспокоенные тычки "раба" - помогавшего ему работника просцениума, он принимается петь и приплясывать, а Актёр распускает за его спиной "павлиний хвост" из веера бамбуковых стеблей. Моностатос упрыгивает за кулисы, понукаемый игривыми шлепками "раба", а Зарастро приводит Тамино и благословляет молодых - они опускаются на колени, а рядышком на колени встаёт Папагено. Никакой корыстной цели - заполучить надёжного защитника своему тайному обществу - Зорастро не озвучивает: да, он желает влюблённым добра, но испытания нужны - потому что нужны. Какая любовь без испытаний? Возвращается частокол темницы, только покрывало уже красное, и Памина спит на нём, как в луже крови. Моностатос снова подкрадывается к ней, но на сей раз его прогоняет Царица Ночи - в алом платке на плечах. Подбивая дочь на убийство Зарастро, она накидывает платок на неё и вручает другую флейту-"палочку", красную. Однако Зарастро переубеждает Памину с лёгкостью: от одного прикосновения его ладоней красный платок падает, зажатое в кулаке за спиной оружие - выпадает из пальцев. Испытания начинаются: Зарастро берёт с Тамино обет молчания и уговаривает идущего на попятную Папагено, обещая подарить ему жену по имени Памина, на что принц может реагировать только выразительной мимикой. Папагено же обет молчания болтать не мешает. Затем Актёр изымает у испытуемых флейту и треугольник, накидывает на головы обоим платки, и они оказываются в темноте. Пока Тамино блуждает, Актёр выкатывает на "волшебном ящике" (ещё один атрибут фокусника) Папагено - птицелов не затыкается ни на секунду, даже когда Актёр по-русски говорит ему "Замолчи". Шерше ля фам Папагено спускается в партер - но Актёр пресекает его поползновения, также по-русски выговорив "Она уже замУжем". Единственный способ занять Папагено - накрыть на ящике стол и достать оттуда блюдо с курицей и бутылку. Памину и Тамино снова сталкивают, но на сей раз он ей не отвечает, пользоваться жестами не догадывается, а Папагено свято соблюдает правило "когда я ем, я глух и нем" - так самая комическая причина приводит влюблённых к разрыву. К Папагено же является согбенная старушка в лохмотьях и платке - с хорошо поставленным сопрано, конечно - и норовит умыкнуть бутылку, отбиваясь длинным посохом. Папагено терпит поражение: карга лихо подсекает его и пригвождает клюкой за причинное место. Вскоре его обрадуют, что это и есть обещанная ему невеста. Умница Моцарт потешается и над таким ударным оперным сюжетом, как самоубийство: не дождавшаяся от своего героя словечка, Памина решает свести счёты с жизнью при помощи всё той же красной флейты, но Актёр вовремя разоружает её. И когда она присоединяется к Тамино перед финальными испытаниями, она вручает ему третью флейту - белую, которую ей передаёт Зарастро. Яркий красный цвет освещает расстеленный посреди сцены алый платок, делая его блеск нестерпимым, - но ничего драматического по-прежнему не происходит. Друг за другом Тамино и Памина идут вокруг него осторожными мелкими шажками. Актёр держит два горящих факела, и, пройдя мимо, они "прошли сквозь огонь". Зал смеётся - и от облегчения тоже. Так Брук воскрешает в своей сказке, игнорируя масонскую ангажированность Моцарта, символический обряд инициации - и брака заодно. Ту ситуацию, когда то, что выглядит со стороны детской игрой, для участников - самое важное и, быть может, самое сложное в жизни. "Сделай шаг, если готов на всё, даже умереть", - говорит Зарастро, но одного шага недостаточно, чтобы осознать, на что именно ты согласился, принять это и сохранить, присвоить, как неотъемлемую часть себя самого. Недостаточно встретиться, чтобы заявлять о свершившейся любви, - нужно суметь не расстаться, или, расставшись, вернуться. Видеть не момент, а путь - один путь на двоих. А для снижения пафоса служит любовная история Папагено: в отчаянии от следующей за ним по пятам старушки он решает повеситься. Актёр участливо складывает два стебля крестом, Папагено привязывает шарф к перекладине, и когда досчитывает до трёх - Актёр свой конец перекладины опускает. Но спасение, как водится, приходит в последний момент: подкравшаяся сзади старушка вкладывает в ладонь Папагено волшебный треугольник. По его звуку из-под лохмотьев появляется девушка ему под стать - в такой же розовой рубашке и подтяжках, с толстинкой на заднице. Актёр вручает ей бутафорский живот для зримых мечтаний о деторождении, незамедлительно выкатывается ящик, теперь застеленный двумя подушками, и новообретённая пара в ритме пения расстёгивает друг на друге лямки и пуговицы. В самый решительный момент Актёр укрывает их покрывалом, и их укатывают в светлое семейное будущее. Царица Ночи и Моностатос прокрадываются к священному месту - но Актёр обрушивает ряды бамбука, и так легко - как все конфликты здесь - рушатся планы злодеев, так что им ничего не остаётся, кроме как исправиться. Все персонажи собираются на сцене, поднимают по одному стеблю, выстраиваются двумя рядами, образуя бамбуковый коридор. Актёр, пройдя по нему, вновь возносит флейту - и завершает сказку, уходя в темноту. А впрочем, кто сказал, будто игра окончена?.. Шалость удалась!
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Расписание NETа неуловимо изменилось, из-за чего после конференции меня поставили перед фактом, что спектакль, на который я собирался завтра, - уже сегодня, а завтра - уже Брук. Так я внезапно!пошёл на "Индекс" и пропустил тем самым, как выяснил только сейчас, "Furioso" Риччи и Форте. Я их люблю, но правильно пропустил, ибо Платформа всё равно бы меня не пустила. Также сейчас узнал, что Бобе привозит "Гамлета" - и вот радуюсь.
Индекс металлов (2003) Ансамбль "Студия новой музыки" (Россия-Франция) У мультимедийной оперы "Индекс металлов" богатая история. Композитор Фаусто Ромителли, стремившийся к взаимопроникновению академической и электронной музыки, написал её за 50 дней как манифест, будучи уже смертельно больным. Летом 2004 года он умер в возрасте 41 года. Оперу он поставил совместно с Паоло Пакини, создавшем видеоряд, а текст либретто написала Кенка Левкович под впечатлением от картины Роя Лихтештейна "Drowning Girl (Тонущая девушка)". Смысла текст не несёт, но его образы, в соответствии с затеей синтеза, - металл и мисо (суп с тофу, соевым сыром): твёрдое и мягкое, индустриальное и органическое переплавляются друг в друга. Сюжет оперы можно описать двумя словами: изменённое сознание. Ромителли интересовали способы гипнотического воздействия на слушателя, использующиеся исполнителями современной музыки - в частности, на рейвах: многократное повторение одного и того же звука в различной обработке, сверхгромкость, визуальные иллюзии, наркотические вещества. Однако сегодня публике забыли раздать LSD. Быстро стало очевидно, что спектакль изображает рассеянное, калейдоскопическое восприятие, когда человек не может сфокусироваться на конкретном ощущении или эмоции, всё течёт для него хаотическим смазанным потоком. А сопереживать ему и впадать в транс у зрителей не получалось - в итоге они скучали, страдали, засыпали, уходили. Музыка казалась какофонией, видео вскоре утомляло, хоть спектакль и длился всего час. В русской версии на сцене - ансамбль, включающий соло- и бас-гитары и барабанную установку, дирижёр Игорь Дронов и сопрано Екатерина Кичигина, дивная девушка в дивном пушистом платье, которую от меня дирижёр, к сожалению, почти полностью заслонял. Но она брала такие головокружительные ноты, что ради этого можно было простить моноопере всё. На трёх автономных экранах возникали световые круги с пульсирующими прожилками - такими все любовались в детстве, надавливая пальцем на глаз - в сопровождении электронного шума. Сначала ансамбль присоединялся движением смычков, но по мере того, как круги, исчезая, появлялись чаще и дольше, постепенно включились и другие инструменты. Фонограмма играла своё - композиции финской техно-группы PanSonic, ансамбль играл своё, а на экранах царили чистые свет и цвет, без определённых фигур: только вспышки, фракталы, "психоделические абстракции". Сперва пытаешься играть в ассоциации: белые нити на синем фоне - как паутинки, красное похоже на донорскую кровь в пакете, - потом надоедает. Были и редкие проблески реальности - жёлтая дорога с колеями, стеклянная стена небоскрёба. Ещё немного!Оперу, в которой подразумеваются эн частей и эн интермедий, я разделил бы на две половины: в первой, по тексту (язык либретто - английский), - девушка тонет: "соевый ад". Во второй - девушка всплывает, возвращается обратно в сознание, в тексте попеременно следуют обращения к различным металлам, музыка становится брутальнее, грубее, жёстче, вокал - почти выкрикивает фразы. Из видеоряда - всего отдалённо похожего на огонь, жидкость, газ, искры, вибрации, фактуры, линии, разводы - проявляются части целого, которое предстаёт целиком перед финалом и наконец-то позволяет смотреть на экран, не переводя взгляда на потолок. Эта первая, последняя, единственная отчётливая картинка - центрифуга-тёрка, перемалывающая крутящийся в ней мусор. Сочетание несочетаемого, художественная диффузия возможна при измельчении - недаром метод и стиль Ромителли наследует представителям спектральной музыки, готовым пропускать звук через электронные фильтры до тех пор, пока от него не оставался чистый, сырой шум, с которым можно работать. Критика же величает его алхимиком, соединяющим разрозненные элементы. Что ж, разрозненность налицо, химическая реакция, пожалуй, тоже произошла, а родилась ли новая субстанция - вопрос спорный. Но без лабораторных экспериментов не бывает открытий - и теперь мы знаем, из какого trash'а... Только я могу отравиться апельсиновым соком. Не пугайтесь, всё уже хорошо.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Начался очередной фестиваль NET (Новый Европейский Театр). Под лозунгом "от театра к перформансу", из которого ясно, что от него ждать - а точнее, чего от него ждать не приходится. Открылся фестиваль Марталером, на которого я не попал. Появился список номинантов на "Золотую маску". Первой реакцией было: их слишком много! Некоторые не тянут на Маску в принципе, некоторые заслуживают одну номинацию, но уж никак не несколько. А второй реакцией: где театр Оперетты? Как позже выяснилось, эксперты отсмотрели у них 2 спектакля, но в последний момент заявили, что СТД ещё не принял решение, номинировать ли спектакли, играющиеся под запись музыки, или только те, что под живой оркестр. В итоге во всех номинациях (как в прошлом году "Бал вампиров") - мюзикл "Русалочка", где помимо инструментов есть подзвучка. При том, что и "Бал", и "Русалочка" - кальки с забугорной продукции и номинировать их за режиссуру просто смешно. Вместо того, чтобы откровенно убирать конкурентов (ну а вдруг ещё не всем очевидно, что "Маска" - самая продажная премия), могли бы и разделить оперетту и мюзикл по разным номинациям. Однако эксперты по музыкальному театру - оперные и балетные критики, которым, осмелюсь предположить, жанр оперетты безразличен как таковой. И вот меня пригласили (и связи тут ни при чём) на конференцию по критике оперетты. Это ж какое должно быть безрыбье, чтобы я, чьи тексты по сабжу по пальцам пересчитать, сошёл за рыбу? В общем, пойду...раком...
Сидел сегодня в КофеХаосе, под фикусом, подвязанным к шестику георгиевскими ленточками. Спёр со стойки прессы журнал "Охота и рыбалка" за июль - там большой раздел о стрелковом оружии и маленький раздел о собаках. В колонке новостей - статья в стиле догхантеров: "...на местного жителя напал бобр... и дважды укусил его за бедро... Спасти истекающего кровью мужчину не удалось. [...] Там уже неоднократно объявляли войну бобрам, которые строят дамбы, повреждают существующие конструкции да и вообще ведут себя не по-человечески". Бобры ведут себя не по-человечески. Фраза дня. И дамбы, да.
Потом ездил с коллегой покупать ей билет на День Доктора, гуляли по магазинам игрушек. "Как мне убедить себя, что я взрослая женщина и мне не нужна фигурка Железного Человека?"(с) Пришлось мне компенсировать, избрав более скромную роль Железного Патриота: А сейчас я сижу на конференции. Нет, не в маске, к сожалению.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Узнав, что не оперой единой хороши кинотрансляции, я вскоре благополучно подсел (насколько успел) на репертуар Шекспировского театрального фестиваля. Причаститься можно здесь, а я сегодня уже начал смотреть.
Отелло (2013) Королевский национальный театр (Лондон, Великобритания) Руководитель NT Николас Хайтнер в очередной раз наглядно демонстрирует, что в шекспировском тексте уже есть всё необходимое - нужно только добавить декорации и сыграть его, от первой буквы до последней, так, чтобы быть достойным этих букв. Это очень актёрский театр - и очень кинематографичный, с жёсткими требованиями жизнеподобия, исключающими любую условность. Тем самым убиваются все зайцы: мы слышим пьесу без купюр и обнаруживаем в ней новые нюансы, ранее незамеченные, мы видим динамичный экшн, мы получаем мастерскую актёрскую игру, которая затрагивает эмоции. Наверное, этого и желал от сцены виновник фестиваля, 450-летний юбиляр. Визуальная сторона, впрочем, современна - из-за чего мне довелось услышать, что это постановка "по мотивам" Шекспира. Яго и Родриго вываливаются из паба - один с кружкой, другой с бутылкой. Один разглагольствует, почти выплёвывая слова от озлобленной обиды, другой - тупо кивает и откликается невпопад. Этого олуха Яго и подбивает на пьяную выходку - будить сенатора, позволив ему паясничать под балконом, а сам оставаясь за углом. Лондон тесен: пока растерянный отец идёт на поиски, Яго уже оказывается подле своего генерала. Отелло небрежно застёгивает дорогой костюм, гордого величия и уверенности в нём - как в президенте, и появление тестя со свитой неспособно его смутить. На заседании у дожа, в тесном кабинете со стаканчиками из "Старбакс" на столе и планом эвакуации на двери, никто, конечно, не воспринимает всерьёз расистские оскорбления Брабанцио - но, видимо, из уважения к былым заслугам старика прерывают важное совещание для того, чтобы выслушать свежепороднившиеся стороны. Отелло в своей речи предельно дипломатичен (вплоть до почти холопской лести начальству) и крайне увлекателен - легко овладевает аудиторией, шутливо расписывая свою победу над Дездемоной на "пустынях и скалах", о которых ей заливал. Шекспир использует глагол "moved her" - что можно перевести и как "она возбудилась", отчего становится ясно, какими именно вздохами Дездемона наградила своего героя по окончании повествования, и собравшиеся реагируют соответственно: одобрительным смехом. Итак, мотивы женитьбы Отелло недалеко ушли от версии Яго: мавр не упустил шанса завладеть трофеем, а теперь и рад бы сбежать от супруги на войну. А светловолосая Дездемона так отчаянно протестует против перспективы вернуться в отчий дом, что можно предположить: она влюбилась не столько в Отелло, сколько в свободную жизнь и приключения, коими полна его жизнь. В итоге Отелло сбагривает жену Яго, как багаж, все уходят, оставляя Брабанцио в темноте и одиночестве. Ему ещё никто никогда не сочувствовал - хотя известно, что расставания с дочерью он не переживёт. Читать дальше)Яго вновь говорит об Отелло - наедине. И отныне, без свидетелей, он будет признаваться - почти дрожа от отвращения и ярости - о более глубокой, нежели обход по службе, причине его мести: Яго искренне верит в то, что мавр спал с его женой. "За жену - жену", вот и вся проза жизни, завязка лежит за пределами пьесы, нам остаются лишь последствия. Ревность Яго, ревность Отелло, плюс ревность Бианки - все составляющие трагедии. Ревность появилась словно сама по себе, она всемогуща, априори виновна и не нуждается в анализе - словно античный рок, вывернутый на сугубо телесную изнанку. Вдобавок Яго регулярно прибегает к метафорам зачатия и порождения, Отелло зовёт ослом (ass), а клянётся всегда... своей правой рукой. Городской фасад раздвигается, и на сцене разворачивается военная база - огороженная стенами с прожекторами, с рядами коробок-бараков и решётчатыми воротами между зонами. Камуфляж на солдатах - в цвет пустыни. Благодаря закадровому шторму, не тронувшему только "наших", война заканчивается, не начавшись. Первым врывается импульсивный Кассио - жмёт всем руки и горячо нахваливает Отелло. Ревновать к нему уж точно излишне: он равно боготворит и самого мавра, и Дездемону, но первым делом радостно целует доставившего её Яго. Следом появляется сама Дездемона - с болтающимся на шее бейджем. Добродушно препирается с Яго из-за его несправедливости к Эмилии; Эмилия - тоже военный, и к Дездемоне она приставлена как телохранитель. Кассио с Дездемоной, на их беду, очевидно дружны - схожие друг с другом по эмоциональности, при всякой встрече обнимаются, берут друг друга за руки. Для них это естественно, как для детей - но не укрывается от взгляда Яго. Отелло при воссоединении с Дездемоной тоже забывает обо всём, надолго предаваясь объятиям и поцелуям в окружении встречающих кипрских офицеров с терпеливыми покерфейсами - пока супруге не приходится деликатно подёргать его за карман, в который он засунул чёрный берет, и не подтолкнуть поздороваться с сослуживцами, иначе он так бы и ушёл. Впрочем, Отелло всё равно хватает только на краткие распоряжения - и чета удаляется, а Яго обрабатывает мозги ещё одного проникшего на базу гражданского с бейджем - Родриго. Вечером же он берётся за Кассио - сначала так расписывает перед ним чувственность Дездемоны, что тот недвусмысленно собирается отойти, а затем заманивает в казарму - с плакатом женской сборной и вырезками с полуобнажёнными моделями на стене. Новоприбывшего лейтенанта, под бодрую песенку Яго, щедро угощают пивом, тут же появляется и бутылка чего покрепче, и Кассио ввязывается в соревнование "кто кого перепьёт" с могучим здоровяком Монтано. Кассио развозит, пробивает на пространные рассуждения о спасении души, и ко всеобщему облегчению он удаляется в караул. Вскоре и остальные расходятся - только Монтано задерживается поболтать с Яго. Задуманный спектакль удаётся: врываются Родриго и преследующий его Кассио, которого пытается задержать Монтано - и завязывается потасовка. Под гул сирены врывается Отелло, чтобы застать Монтано с разбитым лицом и разрулить ситуацию. После этого Яго неутомимо - до утра! - утешает Кассио, заваривая ему кофейку, даёт совет, а, выпроводив его, только руками разводит: если люди настолько глупы, велика ли вина в том, чтобы воспользоваться этим? Наутро ни о чём не подозревающая Эмилия приводит Кассио в кабинет Отелло в его отсутствие - откуда разжалованный лейтенант и убегает, и Дездемона за ним, как раз перед возвращением хозяина. Отелло и Яго садятся за бумаги, а Дездемона заявляется с обещанным ходатайством - игнорируя то, что муж занят работой. Она пристаёт к нему прямо при Яго, невозмутимо постукивающем по клавиатуре ноутбука, - садится на его стол, залезает в его ежедневник, пока генерал не сдаётся, чтобы только выпроводить её. Но, похоже, терпение Отелло безгранично, и наивная навязчивость Дездемоны его даже умиляет. Тут-то Яго и переходит в наступление своими гениальными недоговорками и полунамёками - что может сильнее выбить из равновесия человека, привыкшего исполнять и отдавать однозначные приказы? Яго доводит растерявшегося Отелло до отчаяния - уходит, но возвращается за папкой, чтобы удостовериться в падении генерала. Мавр сдаётся без сопротивления - после первой же атаки на брачную лодку начинает сожалеть о том, что вообще женился. Он уже уверен в том, что его бросили - вся его гордость была лишь маской. Человек земной, Отелло переживает страдание физически - но когда Дездемона пытается перевязать ему голову тем самым платком, он сам же и отбрасывает его прочь. Эмилия подбирает его - но не потому, что именно он неизвестно для чего нужен её мужу: просто русский перевод украл слово "copy". Она наивно полагала, что Яго лишь понравился узор, и собирается сшить мужу такой же платок по образцу, а затем вернуть потерю. Однако Яго отбирает его силой - и в первый раз позволяет себе неуклюже-бурное ликующее пританцовывание. Вскоре его ждёт ещё один подарок: задержавшись в кабинете, он застаёт Отелло плачущим. У Отелло истерика, он переворачивает мебель, мечется в тесном офисе, как запертый в клетку хищник - но Яго в этой клетке чувствует себя укротителем, даже когда Отелло прижимает его к стене и начинает душить. Сочинить какое-нибудь новое подтверждение Яго вынужден буквально под страхом смерти - Отелло стоит перед ним, сжимая за спиной карандаш, как нож. Но фантазия обычно подводит в такие моменты, и Яго вспоминает красочный эпизод с домогающимся до него Кассио-лунатиком. Затем остаётся лишь упомянуть о платке - и вчерашний красноречивый джентльмен, очаровывавший политиков, окончательно превращается в дикаря, который, сложив ладони лодочкой, вынимает откуда-то с низа живота воображаемую "любовь" и, дунув, развеивает её по ветру, рычит, требуя крови. Не потому, что сам по себе свиреп: потому, что таков обычай. Отелло исчез, в нём проснулось племя, для которого исполнение ритуала - залог выживания. Он встаёт на колени, чтобы поклясться, и Яго подыгрывает - опускается рядом с ним и берёт за руку: разве дикарю теперь придёт в голову, что кто-то может нарушить клятву? Отелло целует его руку, обнимает его - и по залу прокатывается протяжное AWWWWW. В антракте я узнал, что трёх секунд фансервиса в трёхчасовом спектакле может хватить человеку для того, чтобы ходить на показ три раза.) Второе действие открывается игрой солдат в футбол - они приглашают беззаботную Дездемону забить гол. Но всё уже изменилось: Яго и Отелло - два сообщника, два мнительных закомплексованных шовиниста, только того и ждущих, что женщина украдёт у них последнее достоинство самцов - уже вышли на тропу войны. Мавр твердит о платке, приказывая Дездемоне, как собаке: "fetch it". Принеси. Но Дездемона покуда отказывается подчиниться, в ней ещё есть питаемая надеждой смелость - подставляться под гнев супруга ради дружбы с Кассио. Яго настигает Отелло, как гончая подранка, в уборной: тот умывается, ему нехорошо. Под новыми атаками скабрезностей заговаривается, путает слова - и, наконец, Отелло тошнит над унитазом, ноги перестают его слушаться, он падает без сознания. Яго небрежно брызгает на него водой, толкает носком сапога, успевает спровадить Кассио, прежде чем мавр очнётся от глубокого обморока. Яго советует ему спрятаться в туалетной кабинке, сам же приглашает Кассио рассказать о Бианке - и тот на самом Яго демонстрирует, как та к нему приставала. После этого то, что Яго интересует Кассио куда больше любой Дездемоны, стало несомненным для каждого - кроме Отелло. Не помогает даже незапланированное появление Бианки в подтверждение этой пантомимы - он замечает только платок, который она швыряет на кафельный пол. Обычай приказывает Отелло убивать - и он, конечно, сожалеет, но не Яго душит эти сожаления, а он сам. Раздвоение Отелло на жреца любви, воспевающего достоинства своей Дездемоны, и палача, не знающего иного способа разрешения проблемы, кроме убийства, - вопреки вечным опасениям постановщиков, выглядит естественно: поклоняться и казнить - одно другому не мешает. Недаром он вполне готов любить Дездемону и после её смерти - любить вполне физически: любуясь, прикасаясь и целуя. Для него ценна лишь красивая оболочка, о сохранности которой он так печётся, выбирая - пусть и с подсказки Яго - бескровный способ убийства. Гонцы с большой земли прибывают с шумом вертолёта. И при мягких, напуганных чиновниках, не умеющих за неё вступиться, Отелло разыгрывает показательную унизительную дрессировку Дездемоны. Теперь она сломлена - он бьёт её, отсылает прочь и возвращает по команде, он настолько не видит в ней человека, что после этого странным и диким было бы говорить не только о его любви, но хотя бы о его жалости. Если бы Дездемона в тот момент ушла навсегда, не дожидаясь фатальной развязки, если бы дядя забрал её с собой - Яго можно было бы и благодарить за то, что он предвидел готовность Отелло к убийству и обнаружил её так зримо. Ярость от отставки тоже подстёгивает Отелло: прежде он только потому славился хладнокровием, что получал всё, что желал - победы и посты, женщину и верность. Едва что-то досталось другому - мавр в ярости, и вовсе ни при чём тут его неприязнь к каким бы то ни было порокам. Он устраивает обыск чемодана Дездемоны, даже нюхает подушки, одновременно допрашивая Эмилию. А выставив Эмилию за дверь, набрасывается на Дездемону - и, хоть и плачет, хоть и произносит "прости меня...", не позволяет себе поддаться голосу человечности, отталкивая жену за шею и вытирая ладонь об штаны. Главный довод Дездемоны - её утверждение, что она христианка, и в это тоже веришь. По крайней мере, ей самой хватает веры на то, чтобы остаться с Отелло до конца. В отличие от Отелло, Дездемона гораздо реже и незаметней плачет: Шекспир помнит о том, что жестокие люди особенно сентиментальны и слезливы. Её утешают Эмилия и Яго - одна кипит искренним негодованием, другой - усердно треплет и похлопывает Дездемону, как зверушку, уверяя, что мавр "не в духе". Вновь на сцену выходит Родриго, каждый раз меняющий наряд, - теперь он особенно комичен в хипстерских розовых джинсах и клетчатой рубашке, и Яго вкладывает в его руку пистолет. Отелло отсылает Дездемону - и они с Эмилией сидят на стульях перед бараком, хором поют, пьют пиво, и не было ещё более пронзительного прощания Дездемоны с жизнью, чем это. Судьбе, которую она сама же и выбрала, она следует, как солдат - без права на отступление. Быть может, действительно любя Отелло - и не видя себе жизни без него. Глупо и красиво - как и всё, что делала эта смешная, трогательная, светловолосая девочка, Персефона, согласившаяся уехать в мир, где действуют иные законы. Эмилия произносит свой потрясающий феминистский монолог - и уходит. Родриго стреляет в Кассио - но и тот успевает выстрелить, а выстрел Яго добивает Родриго. Только в одном расчёт Яго промахивается: с известием о случившемся он посылает Эмилию. Но Отелло уже пришёл совершить "жертвоприношение" - снимает с пояса кобуру, дабы не искушала, в темноте успевает в последний раз надышаться той, с кем собирался поступить по принципу "мне или никому". Включает свет, призывает к покаянию - снова и снова бросая Дездемону на кровать, которую облюбовал на роль алтаря. Она борется, умоляет - но он, придавив её своим весом, душит её подушкой. Голос Эмилии отвлекает его, и он прерывается раньше времени - и смерть получается долгой, мучительной и страшной. Успокаивая и даже целуя хрипящую Дездемону, как сердобольный врач, режущий по живому, он продолжает душить руками. Момент, в который жертва перестаёт трепыхаться, в спектаклях обычно становится последним - остальное урезается, смазывается, проговаривается вскользь. Здесь же - всё ещё впереди, и удивляешься, из каких соображений режиссёры щадят зрителей, не показывая всего "Отелло": я даже готов обвинить в романтическом приукрашивании Някрошюса, сделавшего Отелло героем-богатырём. Убийца, попытавшись уложить тело подобно спящему, гасит свет и приоткрывает дверь - но снова слышится голос Дездемоны. Она очнулась, но в агонии - и совсем не так красиво, как мог планировать Отелло, умирает у Эмилии на руках. И почему ещё никто не обращал внимания на то, как Эмилия обвиняет Отелло и Яго - рискуя жизнью? Спасти Дездемону она не смогла - но сможет восстановить справедливость. Она, пол-спектакля простоявшая безмолвным стражником у дверей, по стойке "смирно", - она теперь не боится ни Отелло, угрожающего ей пистолетом, ни Яго, который бросится на неё с пистолетом тоже. Она не замолчит, пока жива, она созовёт свидетелей и всё расскажет - "свободная, как буря". Когда Отелло направляет на Яго пистолет, все бросаются к нему - и Яго стреляет в неё. Она просит Отелло положить её рядом с Дездемоной - и умирает, напевая. Зал тяжело сглатывает подступающие слёзы. Как такой сюжет - куда там всем историям любви и мести! - столько времени прятался в шекспировском тексте? Как можно было купиться на простую уловку: единственного жертвующего собой героя назвали "служанкой" - и все приняли его за служанку, роль почти что из массовки, для "принеси-подай", максимум - для пары "характерных" житейских реплик? Двое в одном окопе, вместе проигравших в гендерной войне - Дездемона и Эмилия: Шекспир снова современее нас всех. Отелло вооружается припрятанной в шкафу саблей - но уже не знает, как ей воспользоваться: нет нужды констатировать, что его примитивный мирок, который можно было умилостивить кровью, рухнул, и он снова слаб и загнан в угол. Он, конечно, ранит приведённого Яго по ногам, но здесь это значит только то, что значит: царапину, из-за которой Яго опускается на колени, уравновешивая мизансцену с опирающимся на костыли Кассио. Но даже на коленях он сломленным не выглядит: его-то мир не рушился, а, напротив, подтвердился, а то, что мог открыться его замысел, он, как человек рациональный, наверняка осознавал. И приготовился нести за это наказание - в отличие от более слабого Отелло. Мавр тянет время, заведя руки за спину, чтобы незаметно снять с пояса короткий нож - им и закалывается, посягнув стать третьим на злополучной постели. Что остаётся? Остаётся Кипр - и ему не позавидуешь под управлением взрывоопасного Кассио.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Давненько меня ждал "Чёрный самурай" - и сам чай, уже классика "Кантаты", и давно купленный пакетик. Наклейки на оный пакетик мне не досталось, сайт "Кантаты" лежит, поэтому, если состав из их блога неполон, не обессудьте.
Чёрный самурай Чёрный чай, гиностемма, лепестки клевера К официальному описанию сложно что-то добавить: действительно, благородный крепкий аромат чёрного чая оттеняет и подсвечивает свежая манговая сладость - не приторная, но яркая и аппетитная. Терпкость и мягкость - прекрасное сочетание, и совсем не примитивное: при ближайшем знакомстве обоняния с заваркой раскрывается японским веером богатый букет оттенков, напоминающий персиковый сад. Он и душистый, и сочный, и нежно-сливочный, балансирующий на грани свежего и густого, но не тяжёлого, не навязчивого. Изысканный, но не пышный. Лаконичный, но не однозначный. Как иероглиф. Название чаю подобрано удачно: его аромат производит впечатление силы, независимости и достоинства. Он серьёзен и красив. И, конечно, хочется попробовать его в деле - в чашке. После заваривания аромат становится брутальнее, как и положено чёрному чаю - пахнет горячим деревом, мокрой листвой. Вкус - объёмный, глубокий, с уютной ноткой сухофруктов в бархатисто-ореховом ореоле. Он встречает широко разливающейся пьянящей пряной горчинкой и проводит сквозь самую плодовую сердцевинку, спелую, зрелую, сытную. После каждого глотка остаётся загадка - и оторваться от общения с этим чаем невозможно. Он остаётся обманчиво лёгким, почти ускользающим, не гонясь за вниманием, - но одновременно манящим, как сокровище, которое не удержать в руках. Это черносливовое послевкусие вы не спутаете ни с чем, а любимый шоколад или фрукты от такого соседства приобретут новые краски. Пожалуй, таким и должен быть настоящий фруктовый чай: не сладкий, как желе, и не кислый, как палые яблоки, а лишь напоминающий - и о корнях, и о ветвях, и о листьях, о цветах и потом уже об урожае, сохранённом на зиму. "Самурай" - чай тёплый и живой, дышащий, переменчивый, вдохновляющий. Его стоит смаковать неторопливо - и он к каждому найдёт свой подход. А не наоборот.
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Долгожданная прямая трансляция из МетОперы (повтор, дорогие москвичи и питерцы, - тридцатого днём). Постановка, внезапно, того самого Люка Бонди, на спектакле которого я не так давно спал в Кузьминках.^^'
Тоска КастТоска - Патриция Рассетт Каварадосси - Роберто Аланья Скарпиа - Георгий Гагнидзе Ризничий - Джон дель Карло Храм, который выстроил постоянный сценограф Бонди, Ричард Педуцци, - ещё не благоустроен: голые кирпичные своды, столпившиеся с краю стулья, прислонённые к тёмной стене кресты. По крепостной стене этой неприветливой обители Анджелотти спускается на верёвке - в потемневшей белой рубахе, распахнутой на волосатой груди. Ризничий молится, то и дело нетерпеливо хватаясь за корзинку с обедом Каварадосси, пока, наконец, не утягивает оттуда яблоко. Самому художнику тоже не до вершин духа: на неоконченном полотне, которое он открывает, сперва видишь обнажённую грудь, а потом уже лицо в обрамлении светлых локонов - сложно представить портрет более светский. В этой церкви можно заниматься чем угодно, кроме общения с богом - вот хотя бы устраивать свидания. В упоминания о "набожности" Тоски не верится ни на миг. Она врывается, в красной вуали, ещё будучи в образе, в сценическом возбуждении, - один спектакль закончился, другой ещё не начался. Каварадосси влюблён - по-человечески непринуждённо, радостно и жадно: обнимает, целует, любуется, смеётся. Тоска, как прирождённая актриса, - благосклонно принимает его любовь, тает от похвал, но всегда готова эффектно выплеснуть эмоции в театральном жесте. Узнав на картине знакомую маркизу, впадает в преувеличенный ужас, опрокидывая стул, снова и снова хватаясь за кисть и обмакивая её в чёрную краску с бездумной готовностью замалевать ненавистные чужие глаза. Тут у любого кончится терпение - и Каварадосси готов биться лбом о стену, пока, наконец, не удаётся выпроводить удовлетворённую произведённым впечатлением приму. Впрочем, не менее пылко, чем за свою возлюбленную Флорию, Каварадосси хватается за плечи Анджелотти.) Впереди Скарпии из тени появляется металлический набалдашник его трости в форме хищной птичьей головы - не сокол, конечно, скорее - разжиревший стервятник. Наполеоновский камзол, на поясе - увесистая подвеска на цепочке, слишком короткой для часов, крупный перстень поверх малиновой перчатки. Фигура и лицо Чичикова, гневно выпучивает глаза, растягивает тонкую жабью улыбку. Барон - балованный зритель, и он хочет, чтобы представление вертелось вокруг него, - недаром прочит себе роль Яго, более желанную, чем лавры душителя революции. И Тоска легко клюёт на предложенный им сюжет - хотя бы уже ради того, чтобы бросить через всю сцену злополучный веер: обманутая возлюбленная - вот амплуа, достойное первой актрисы! Даже праздник в этом мире - не церковный: радуются победе над врагом. А Скарпиа словно не замечает, как сзади на него с пением надвигается процессия в бело-красных одеждах, - только когда первые ряды оказываются совсем близко, недоумённо оглядывается, словно его застали врасплох, но не собирается уступать дорогу. Он вольно или невольно встаёт во главе этого крестного хода, убивая распростёртый у его ног веер тростью, как змею, встаёт на колени - но снова не для молитвы, а предвкушая, даже репетируя победу - между старым белобородым священником с трясущейся рукой, похожим на лубочного святого Николая с новогодних открыток, и статуей Девы Марии с тёмным деревянным лицом. Обращаясь к Тоске, Скарпиа бросается на эту статую и обнимает её - и все отшатываются, как от взрыва. Читать дальше!Во втором действии - кабинет Скарпии, огромный, как тронная зала: два длинных дивана - горизонталь, высокое окно - уравновешивающая вертикаль. Барон, прохлаждающийся в компании барышень лёгкого поведения, вопиюще анти-сексуален и тогда, когда поёт из-под живого клубка их тел, и тогда, когда таскает за собой за руку из угла в угол то одну, то другую, обдумывая свой звёздный сценарий. Зато послушать он, похоже, любит: если гигантское окно открыть, слышен концерт во дворце, - и из того же окна можно слушать казни, проводимые тут же во дворе внизу. Зрелище - вот что возбуждает римского жандарма, словно древнеримского императора на балконе колизея, - зрелище, а вовсе не выдающийся бюст Тоски. Каварадосси бьют ещё на лестнице, превентивно, - но разговаривать по-хорошему он, конечно, не хочет. Соседняя с пышной гостиной пыточная - комнатка, обитая светлой кожей, перепачканной кровью. В одной из двух огромных карт на боковых стенах открывается небольшое окошко, сквозь которое можно наблюдать за происходящим внутри, не опасаясь, что кровь забрызгает белый воротничок. В эти-то декорации и можно выпускать Тоску - чтобы довести до той кондиции, каковой не достигнут никакие предлагаемые обстоятельства спектаклей. И всё же в её состоянии - как и в ревности, так и теперь - больше гнева, чем печали: вскипает, клокочет бесполезная ярость, не умеющая сопротивляться, не знающая, как сломать рамки страшного сюжета. Она быстро успокаивается, едва Каварадосси уводят, - только пьёт и пьёт вино, словно уже догадавшись, что последует очередным актом в пьесе Скарпии. А Скарпиа счастлив: он аплодирует и её мукам, аплодирует и её молитве, не мешая ни тому, ни другому, - лишь весть о победе Наполеона ненадолго вызывает в нём досаду, и он хватается за хлыст, но не производит в итоге никаких разрушений, которые учиняла ревнивая Тоска. Он даже домогается без агрессии - он страшен не силой, а своей почти детской уверенностью в том, что всё предназначено для его удовольствия. Слёзы Тоски - для него, молитва Тоски - для него, и сама Тоска - для него, иначе и быть не может; Каварадосси - лишь инструмент, статист, к которому странно было бы ревновать. Поэтому нет нужды торопить финал, раз награда - Тоска - априори принадлежит барону. Кто по-настоящему отвратителен - так это одноглазый чернобородый Сполетта, затянутый в узкое, как футляр, пальто мелкий проныра, человечек-функция, незаметный, почти невидимый, озлобленный и жалкий. Когда Тоска порывается вбежать в пыточную, он оказывается на её пути с револьвером - и не то угрожает им, не то делает вид, что его чистит, а точнее - просто не умеет держать его в руках. Каждый раз, когда слышен возглас Каварадосси, - скалится беззвучным злорадным смехом, косясь на Тоску. На то, чтобы пойти в палачи, ему, видимо, таланта не хватило - но оттого он ещё усердней приволакивает хозяину свежих жертв. Что до наших голубков, то Тоска отталкивает Скарпию с одним лишь выражением чисто физиологического отвращения - он ей просто противен, как грузный пьяный мужик, а зла на него она явно не держит, что бы он там ни делал с Каварадосси. И, как типичная, простите, женщина - наивно торгуется: барон хоть и гадок, а всё же она не забывает о том, какие плюшки можно с него стрясти. Скарпиа и в этом готов подыгрывать, и даже повторяет за любимой актрисой мизансценически выгодную позу: она на коленях - и он неуклюже опускается на колени, она складывает руки - и он вслед за ней. Даже нелепо-игриво (а пел, что-де чужд сантиментов, ну-ну) ловит кончик подола платья: пусть Тоска подумает, будто владеет ситуацией. Пусть поверит в его нереально-театральное обещание "расстрела понарошку". Это и стало его ошибкой: у Тоски оказались собственные представления о героине, которая сама вершит действие. Когда он отворачивается, она находит на столе, под салфеткой (зачем туда лезть, если только не по привычке, что нужный реквизит всегда под рукой?), кухонный нож. Сперва бросает его с преувеличенным испугом - нож отчётливо стучит, но уверенность Скарпии самоубийственно слепа. Даже тогда, когда она растягивается на диване, держась при этом за рукоять засунутого между подушек ножа. Барон напарывается на него грудью так беспомощно, словно и этот эпизод драмы он на самом деле предусмотрел. Бывают и не такие прихоти. Оседлав тушу Скарпии, Тоска азартно бьёт его ножом снова и снова - пока не перестанет трепыхаться. Так же, как рассекла лицо на холсте, когда барон предъявил ей веер. Живописный минимализм, простой и доходчивый: Тоска в красном платье пытается вытереть руки, по плечи залитые кровью, о красные диванные подушки, и всё это в красном свете. Что ж, для того, чтобы завалить такого борова, пришлось чутка переиграть. Люк Бонди не собирается оправдывать совершённое ею убийство. Мы не видим раскаяния - только короткий запоздалый испуг, так и не вылившийся в полноценную истерику. Растерявшись, Тоска встаёт на широкий подоконник - что там дальше, самоубийство?.. Нет, ещё рано. Героиня отпрянула от окна - и подобрала веер, который, кажется, умирающий Скарпиа пытался ей протянуть: объясниться в подлоге, быть может? Кажется, будто она, глядя на веер, осознаёт, с чего всё началось... но нет: опустившись в кресло рядом с трупом, Тоска этим веером обмахивается. Её ничем не проймёшь. Они стоили друг друга - Тоска и Скарпиа: актриса, постоянно готовая к любой кульминации, и её самый истовый поклонник. В момент наибольшей близости они и внешне похожи: крупными украшениями, даже прядками на висках. И после убийства она тоже надевает перчатки - Каварадосси снимет их, чтобы целовать её руки, но, что бы он ни говорил, это уже не те руки, которые он целовал в первом акте. В третьем акте рассветом и не пахнет: сумерки и мирная тишина. Троица солдат играет в карты, а часовому не с кем сыграть в шахматы - и конвоир приказывает Каварадосси составить ему партию. Приговорённый не может сосредоточиться на игре - и, когда партнёр подгоняет его тычком приклада, сметает фигуры с доски. Часовой терпеливо собирает их, ставит на место, но, когда Каварадосси выкупает у него бумагу, отходит и оставляет его одного. Тот пытается писать - но, скомкав лист, выбрасывает его. Тогда и начинается ария - так естественно, без единой ноты выспренности и торжественности. Каварадосси Аланьи не взвешивает каждое слово, он не к горним высям обращается с манифестом - он вспоминает о лучшем, что было в его жизни, просто потому, что это невозможно удержать в себе. Вспоминает с упоением - и с болью одновременно. Не с жалобой, не с надрывом отчаяния - с надеждой. В "Тоске" Бонди действительно много надежды - благодаря Каварадосси. "Я никогда так не жаждал жизни" - потому что, когда любишь, невозможно поверить, чтобы нечто было сильнее любви, даже смерть. Невозможно представить, что всё закончится, - а значит, не о чем сожалеть и не с чем бороться. И жизнь, наполняющую Каварадосси, ничто не способно отнять, пока он жив - хотя он очевидно понимает, что помилования, о котором говорит Тоска, не случится. Она, актриса, увлечённо разыгрывает перед ним в лицах свою сделку с бароном и последующее убийство. Актриса показывает ему, как правильно умирать на сцене. Актриса замечает лишь то, как красиво он стоит у стенки - и больше ничего. А он позволяет ей до конца остаться в плену своих спасительных иллюзий - бережёт её бумажный театрик, в котором вместо любви правит искусство. Быть может, о том, что выстрелы были настоящими, Тоска понимает прежде, чем уходят солдаты. Но это уже неважно. Ей самой не очень-то хочется умирать - но вернувшиеся солдаты, узнавшие о гибели начальника, буквально загоняют её вверх по лестнице, к окну, из которого она и выпрыгивает в темноту. К такому финалу она тоже была готова.
Всё первое действие звук фонил( интересно, на повторах будет то же самое? А то обидно. Ко второму звук исправили. Антрактов было два, традиционно выдали интервью с исполнителями. Гагнидзе трогательно объяснялся с переводчицей на русском, который для него не родной.) Аланья - няша, обаяха и акцент у него очаровательный. Я не ослышался, он собирается петь Отелло? Ну и кого он сможет задушить?..) А, пофиг. Всё равно уже люблю. В довесок попотчевали кусочком репетиции "Фальстафа". Трансляция будет 14 декабря - ходить, не ходить? А то я ведь на весь оставшийся сезон хочу пойти. Ну, может, кроме "Русалки", и то уже не факт.) А в программке, помимо Мета, - ещё столько вкусного и просто любопытного! И National Theatre ("Франкенштейна" я видел оба два, если помните, но они обещают ещё спектакли с Хиддлстоном и Браной), и Globe (6 спектаклей, включая "Двенадцатую ночь" с Фраем), и Royal Shakespeare Company ("Ричард" с Теннантом). Купите у меня почку
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Я всё-таки должен что-нибудь написать. Три часа ночи - лучшее время, чтобы начать, да. В первый день до Някрошюса я не доехал, потому что перепутал названия станций и сел на другую ветку А когда переходы движутся не то что мелким шагом, а с остановками, возвращаться было поздно. Во второй день я остался без обеденного перерыва и решил, что лучше опоздать, чем умереть с голоду. В итоге и поел, и не опоздал. Тут я должен сказать, что с организацией юбилейного (!) феста Станиславского всё плохо. Бонди играет у чёрта на Кузьминках при полупустом зале, Някрошюс играет в ДК на Электрозаводской при полупустом зале... Пригласить самых крутых режиссёров средств хватило, зато дали им самые дешёвые и голимые площадки. Чем это аукнулось, см ниже. Някрошюс - это всегда "нифига непонятно и безумно красиво", в этом случае - больше, чем когда-либо. Бьёт куда-то в спинной мозг, осмысление придёт позже, а пока я просто кратко законспектирую увиденное.
Найти под катом Рай (2012/3?) Театр Meno Fortas (Вильнюс, Литва) & Teatro Publico Pugliese (Бари, Италия) Рай - это ты
Где сливаются небо и моря волна, Где вода морская не солона (с)
Полуторачасовой "Рай" - эпилог к четырёхчасовой "Божественной комедии", охватывавшей Ад и Чистилище. Весь спектакль, как одна мизансцена: завершение пути, обретение любви, абсолютные простота и лёгкость радости. Декорации - пучки струн, восходящие к софитам: лучи, которые звучат. Рай - это музыка и свет. Больше ничего не нужно. Обитатели Рая - девушки в платьях, мужчины в белых рубашках, наброшенных на плечи и застёгнутых у горла - беззаботны, как дети: поют, порхают, гладят друг друга по макушкам, уворачиваются из-под руки. Разрисовывают мелом в завитушки "мраморный" стол, который притаскивает чиновник райской канцелярии - потёртый фрак и буйная шевелюра выдают композитора, музыканта или дирижёра. К нему относят всё, от чего нужно избавиться, всё заворачивается в белую бумагу и скомканным выбрасывается прочь: снизки бус, горсти монет, военные регалии, стопки книг, камни из-за пазухи, костыли и даже неудовлетворительная внешность. В последнюю очередь снимают (понарошку) одежду - снимают тела. И прикрываются смущённо, ещё не осознав, что на самом деле ничего не изменилось. Текст появляется только вместе с Данте - и кажется почти что неуместным, читаешь тяжеловесные титры и не связываешь их с происходящим; но, может, тут дело в моей лени воспринимать одновременно и то, и другое. А может, дело и в отстранённости: Данте не находится в Раю прямо сейчас, а вспоминает о нём, садясь на стул в глубине сцены, пытаясь подобрать верные слова, чтобы описать его, но на сей раз музыка оказывается важнее слов. Он говорит, и вот уже у его ног плещется невидимая вода. Рай встречает Данте табличкой "музей" и большими бумажными бахилами, но тот ведёт себя по-свойски - мановением руки играючи "вертит Мирозданьем", включая источники света, даже встаёт на голову. Пространства здесь нет, как нет и времени: Рай - это свобода. Зато есть Беатриче - та, которая затмевает красоту всех небесных сфер. Та, ради которой стоило пройти путь длиною в жизнь по всем кругам Ада. А обзорная экскурсия по Раю ни долгой, ни утомительной быть не может - поэтому Данте просто бегает по кругу, в суфийском упоении сродни полёту, которое способен испытать только тот, кто видел Ад. А местные праведники пытаются поймать и удержать его, выстраиваясь в цепочку, как слабые птицы, встревоженные его нездешним, буйным, слишком живым порывом. Зримая метафора любви - через кровь: Данте вынимает из книги меч, на него льётся красный свет сквозь цветную плёнку софита. Беатриче высыпает из ножен песок. Меч вкладывается в ножны - воссоединение состоялось. Данте ставит точку, протыкая пером предложенный лист - ещё одну скомканную летопись. И выносит Беатриче из Рая на спине, а остающиеся в нём души поют под гитару Pink Floyd, рассказывают о собственной любви и поднимают бокалы с водой. Прощаются: у Някрошюса Данте не собирается оставаться под крылышком у Создателя, но и не возвращается той же дорогой. Он просто пересекает границу между тем миром и этим - если она вообще есть, эта граница, тонкая, как острие меча, как острие пера, как струна, как луч света. Данте и Беатриче уходят вместе - сквозь струны, вытягивающиеся от сцены в оркестровую яму. Сквозь музыку и свет. Каждую великую историю можно описать одной строчкой: Одиссей возвратился, пространством и временем полный. Данте возвратился: из Рая - в жизнь. Узнав главное: Рай - это любовь. Больше ничего не нужно.
Сцена, как мне показалось, для Някрошюса была мала. И прямо посреди спектакля свет начал мигать - гаснуть и включаться, практически не позволяя посмотреть эпизод. Но актёры продолжали играть так, что не возникало сомнения в том, что так и задумано, - пока не опустился занавес. Из-за технических неполадок со светом пришлось прерваться на 15-20 минут, некоторые зрители ушли и не вернулись. Это к вопросу о галимости древнего советского ДК на Яузе, да-да. Если бы я мог, я бы посмотрел спектакль завтра ещё раз. Но завтра у меня... прямая трансляция Тоски Так что вот вам снова музыку о сегодняшнем спектакле.
"Рай есть!" - это Беатриче (у Някрошюса она на этих словах почти обнимает лучи-струны, на которых девушки развешивают бусы). А я ещё и убеждаюсь, что театр есть
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Я выпил с коллегами (душистое белое полусладкое и привезённое из Барселоны бархатное красное сухое, практически чёрное, - хоть в чём-то профессия балует), выспался дома, и теперь готов продолжать котство отснятым сегодня с утра. По размеру кот, пожалуй, лучше подойдёт Рафаэлю, но он скромный фей и пропустил Короля вперёд) И вообще Гио любит зверушек. С тем, что крупнее макро и мельче других режимов, у фотика проблемы, но что выросло, то выросло. Ещё Оскара и ДжованниНечёсанное Величество :3 Всё-таки они куда больше похожи внешне, чем я мог предполагать) пойдут ли Гио разноцветные глаза, интересно? Когда-нибудь в будущем, в виде разового эксперимента... Пригодилась хонговская цепь с ключом: Оскар хатуль мадан.) При съёмке я никого не держал, кроме фотоаппарата. Нет, я ещё не наигрался
Я никогда не загадывал быть любимым, Но я загадал любить - и дано просящим. (с)Субоши
Вчера я приехал на Вернадского забрать свою посылку у EMS - из Москвы в Москву она добиралась 5 дней.) Коробка ничегошеньки не весила, и в ней под толщей пупырчатой плёнки склубочился мой полиамидный (напечатанный на 3D-принтере) bjd-кот, четырёх сантиметров в холке, от Ольги Бекреевой (oleum dolls). С приданым в виде мячика, сердечка и миски. Многие знают, что я очень люблю сфинксов, у меня дофига их фоток с интернетов, но сдался я только после фотосессии oso polar.) Я хотел именно классического розового сфинкса, без сильного затемнения на морде, и на тот момент в форме заказа такого окраса не было, и я просто послал Ольге фоточки. Также она легко согласилась сделать кота с разноцветными глазами - гетерохромией. И за чудесную переписку - и за кота, конечно! - ей спасибо, мур. Вскоре после заказа я решил назвать будущего зверя Оскаром, нувыпоняли, почему.^^ Нет, когда я заказывал, о существовании чиби-Ройенталя я ещё не подозревал, и нынешняя арка "Майора Грома" тогда ещё не вышла. В общем, давно дело было. Теперь Оскар дома. Он действительно невесомый и действительно бархатный на ощупь - в первый день я боялся его слишком сильно гладить, чтобы это напыление не стереть.) Какую позу ему придашь, такую он и будет сохранять сколько угодно долго - все бы bjd были такими устойчивыми! И, конечно, он тёплый, ручной, красивый и выразительный. Я думал, что он будет меньше, и даже не ожидал, что с ним будет так здорово играться.) Тем паче что макро - это то, что мой фотик умеет лучше всего. Много Оскара под катом!Белый фон - всего лишь "пустая" страничка перекидного календаря) Ловит мячик... Отдыхает на ладони :3 Строит из себя паиньку^^ "Дайдайдайдайдай") Подзарядили добитый фотик и снова охотимся на мячик... Пристрелочные фотки на ручках у Джованни - получилось плохо, потому как естественное дневное освещение уже ушло: вечерело, и мне пора было собираться в театр. Да и фотик совсем уже умер. Завтра утром постараюсь забацать полноценный фотосет "Величество и котэ") А oleum ещё и bjd-такс грозится делать. Мне срочно нужен чехол на банковскую карту с двумя большими буквами - NO.