Тортуга

В пятницу я отжал у Птахи скайп и созвонился с Манти за Рубинового ангела, потому что упоролся. Осознал, что в одни сутки буду играть на двух играх, которые называют "гамильтоновкой", только в первом случае Гамильтон - мюзикл и один из источников вдохновения, а во втором - автор канона.)
Утром субботы я покормил сухопутных крыс, мы с Птахой собрали прикиды и стартовали. Автобус даже не попал в пробки, в Молоково мы были вовремя, - я не записал телефонов мастеров, кроме Йори, который должен был быть ещё на работе, и дозвонился до Асмелы. Синий мундир для меня нашёлся (про х@ёвые - или ох@енные? - погоны не пошутил только ленивый. Интересно, что имел в виду придумавший их?), шляпы не досталось, и компромат - письмо лорда Бэккета испанскому каперу - я писал уже на коленке перед игрой, но прям горжусь этим вбросом Может, не слишком в характер Бэккета, зато утопит его наверняка.)
Игра началась с всего получасовой задержкой. Фактически вовремя. Ост-Индская вышла на веранду надышаться, познакомиться и определиться с этикетом. Как только нас впустили в игру, Вёрджил радостно пошёл весь этот этикет нарушать - перебивать, поправлять и возражать старшему по званию.)
Я всегда любил пиратскую тему. Но как-то подспудно сомневался, что её можно полноценно раскрыть на игре живого действия, где ни мачты с такелажем, ни руля, ни абордажа... никогда так не ошибался. Атмосфера удалась на все сто, и не только. Это игра, соответствующая моей подписи под аватаркой. Игра, которую я всю пробегал на кураже - разве что к финалу пришвартовался к дивану, когда сделал всё, что хотел, и даже больше, - и после игры всё ещё прёт. Игра, которую выиграли все игроки - или почти все, потому как квест Ост-Индской компании, вернуть бриг "Разящий", был очевидно невыполним ввиду силового превосходства пиратов. Простите, офицеры, что Вёрдж был сукин сын.)

Вёрджил Сэйдок и почему он был сукиным сыном (предыстория)Вёрджил никогда не был благородным джентльменом. Он происходил из семьи торговца, с детства ходил на торговых кораблях, в юности поступил во флот и занялся грузоперевозками. Дослужился до звания коммандера (капитана корабля технического назначения) и даже состоял в комитете, контролирующем безопасность траффика товаров. Бывал во многих портах, обрастал полезными связями, а поскольку на королевской службе не заработаешь на хлеб с маслом - стал крышевать контрабанду опиума за долю прибыли. Некоторое время назад Сэйдок оказал протекцию некоему Роберту Фолу - помог устроиться почтовым курьером в обмен на информацию. И, чтобы совсем хорошо устроиться в жизни, посватался к дочери судьи Вудхала - весьма уважаемого в Бристоле человека.
Крошка Абигейл, похоже, всерьёз влюбилась, да и Вёрдж увлёкся, рассказывая ей наиболее пристойные байки о морях и пиратах. Но судья явно понимал больше неё и Сэйдоку отказал, а поскольку парочка продолжала видеться - поспешил выдать дочку замуж за какого-то морского офицера. Муж тоже был не дурак и не хотел заделаться рогоносцем, потому увёз Абигейл с собой. Вёрджил скучал недолго - на разных берегах его ждали разные красотки, а пару раз он встречал ко взаимному удовольствию пирата по имени Винсент-Фредерик д'Абервиль, капитана "Принцессы Эмилии". Как ни странно, на других мужчин Вёрджа как-то не тянуло. Впрочем, Абигейл всё равно повезло, что её отец не согласился.
Когда Сэйдока поймали-таки на взятке от очередного контрабандиста, арестовали и повезли в Лондон - незадолго до того в его руки от Фола удачно попало письмо лорда Бэккета, адресованное одному испанскому каперу. Вёрджил пересказал Бэккету его же эпистолярные выражения, и до суда дело не дошло. Вместо этого Бэккет назначил невоенного коммандера на корабль командора Норрингтона "Неудержимый", отправляющийся на Тортугу с дурацкой миссией - забрать у пиратов угнанный ими бриг "Разящий". Поговаривали, что Бэккет не любил Норрингтона, и Вёрджил смекнул: лорд собрал их на одном корабле в надежде, что все они сгинут на Тортуге.
Также Вёрдж понимал, во-первых, что Бэккет захочет вернуть своё письмо - а значит, от письма нужно избавиться, и желательно - выгодно; во-вторых, что Бэккет до него дотянется и отомстит, если он вернётся с Тортуги живым, - а значит, с Тортуги лучше не возвращаться. Никогда не поздно начать новую жизнь - жизнь пирата. Пиратские законы он знал плоховато, но торгашеское чутьё подсказывало, что с пустыми руками новая жизнь может начаться как-то не очень. Вёрджил был готов в качестве вступительного взноса сдать пиратам "Неудержимого", но всё сложилось иначе и даже лучше

Отчёт отперсонажный. Warning: слэш и гет слаборейтинговые, немного матаКоманда на "Неудержимом" была как на подбор. Из старших офицеров сам Норрингтон; некто Сэм Стивенс, героически раненый в руку и потому прицепленный к Норрингтону в качестве ходячей чернильницы; Льюис, который, как мне нашептали мои пташки, наводил в порту справки о покупке опиума; и юнец Джеймс МакГроу, как и я - впервые на этом корабле, немногословный, но не скрывающий, что Бэккет ему как отец родной. Ясно как божий свет, кто здесь глаза и уши Бэккета.
Когда из порта я отправил на Тортугу весточку моей доброй знакомой, Мэри Боунс, пообещав указать интересовавшегося опиумом офицера за часть прибыли, - оказалось, что "Разящий", за которым и снаряжали "Неудержимого", стоял в той же бухте, где располагалось респектабельное заведение Мэри, благодаря коему большинство называло её просто Мадам. Сиречь бордель. Большей популярностью у пиратов пользовался разве что кабак - куда мы и направились, сойдя на берег. Я отчаянно надеялся, что не я один бывал на Тортуге раньше и Норрингтон знал, что делает. Входя в бухту, командор обратил внимание на корабль, названный в честь дочери короля Георга. Значит, Винс тоже был здесь.
Наше появление в кабаке, обставленное Норрингтоном с немалой помпой, вызвало среди пиратов бурю противоречивых эмоций. Командор объявил нас парламентёрами, и они с разочарованием признали, что убить нас нельзя. Норрингтон вопросил, кто здесь главный, и я подсказал, что на Тортуге главных нет - каждый сам за себя. Однако ему навстречу поднялся немолодой щёгольски одетый пират, сидевший во главе стола, и Норрингтон заявил, что хочет говорить с ним наедине. Пираты напряглись, велели оставить оружие. Я попробовал было убедить их в безобидности Норрингтона, но меня толком не слушали, и я сцапал зелёное яблоко из вазы, стоявшей перед старшим пиратом, Барбоссой. Раз уж мы на Тортуге, можно отдыхать и радоваться жизни.
Пират, который громче всех порывался нас перестрелять, - его звали Вэйн, - предлагал Норрингтону взять большой чёрный компас, покоившийся посреди стола. Норрингтон отказался. Согласно морским законам, кто владел компасом - владел кораблём, и это был не компас "Разящего". Я протянул к компасу руку, спросил, в чём наёб, и цапнул его - но взять не смог. Компас будто прирос к столу. Наградой за попытку был мне только укоризненный взор Норрингтона. Похоже, этот компас был чем-то вроде меча в камне. Меня заметил наконец Винс д'Абервиль, сидевший за столом ко мне спиной, и мы тепло поздоровались. Я спросил, что ещё нового происходит на Тортуге, кроме компаса-неберучки...
Вдруг в кабак ввалился бледный и промокший до нитки тип - вернее, двое волокли его под руки. Он был близко ко мне, и я хорошо разглядел проступивший на его лбу чёрный силуэт свечного огарка. Это и есть чёрная метка? Выловленный тип что-то говорил, прозвучало слово "Чёрная месса" - имя корабля, наводившего ужас на всех, выходивших в море: встреча с ним означала смерть и для королевского, и для пиратского корабля. Внезапно все свечи погасли, будто на них разом дохнуло сквозняком, и в полумраке прогремел чей-то голос, изрыгавший проклятия старомодным штилем. Чёрный Пират, капитан "Чёрной мессы", проклинал перед смертью всех, кто его предал, - одних он называл по имени, других нет, и пираты в удивлении переглядывались, - и всех, кто вообще ступил на землю Тортуги.
В чертовски удачный момент мы сошли с корабля.
Норрингтон, казалось, первым бросился к своему кораблю, только спина и мелькнула. Пираты также засуетились, толкаясь и отпихивая друг друга с дороги. Я дождался, пока Норрингтон вернётся ни с чем. Он сказал, что просто не смог взойти на свой корабль, и пиратка, вернувшаяся следом за ним, подтвердила, что и у неё ничего не вышло. Что-то удерживало нас всех на острове, как удерживало компас "Чёрной мессы" на столе. Согласно проклятию, никто - ни живой, ни мёртвый - не должен был покинуть Тортугу до рассвета, когда все провалятся в бездну. Подробностей проклятия я не запомнил - но оно было весьма поэтичным. Лучше бы Чёрный Пират сочинял баллады.
Барбосса согласился побеседовать с Норрингтоном - времени у них теперь было достаточно. Отошли они не так далеко от стола, потому я счёл себя вправе погреть уши. Норрингтон требовал от Барбоссы выдать ему "Разящий" вместе с укравшим его Джеком Воробьём - и всем, что у Воробья было при себе. Последняя оговорка заставила меня задуматься, не украл ли Воробей нечто более ценное, нежели "Разящий". Я напомнил, что Барбосса не может приказать Воробью, потому как Воробей сам себе хозяин, но Норрингтон по-прежнему меня не слушал. А Барбосса благосклонно кивал и соглашался, говоря, что каждое дополнение повышает ставку. Норрингтон пообещал ему некую плату. Я сомневался, что мы так просто увезём с Тортуги пирата и его корабль, но это было не моей проблемой. Барбосса также сообщил, что Чёрный Пират был тем ещё мерзавцем, охотившимся на собственных собратьев-пиратов - и успешно. Норрингтон наивно заявил, что этот, ныне покойный, тип ему нравится.
Я подошёл к Винсенту-Фредерику, попробовал его приободрить, что быть проклятыми всем островом веселее - было бы куда обидней, если бы прокляли его одного. К тому же пираты не только проклинают, но и успешно снимают проклятия, кто-нибудь да разберётся. Винс сказал, что прибыл на Тортугу буквально вчера; я ответил, что рад вновь совпасть с ним днями на суше несмотря на то, что это мог быть последний день моей жизни. Он, как обычно, о себе не говорил, а я не знал, о чём ещё говорить с ним, ведь я больше не мог предложить ему сделку, и боялся, что ему станет со мной скучно, - чёрт побери, я просто хотел быть к нему ближе, но не при Норрингтоне. Мы оба отметили, что в кабаке немало знакомых лиц, - только его, в отличие от меня, это как будто настораживало.
Первым делом я поздоровался с Мэри - но сопровождавшая её девочка привлекала моё внимание куда сильнее. Даже в недорогом и открытом платье я сразу узнал Абигейл. Она старалась спрятаться от меня за спину Мадам, но её внешний вид шёл вразрез с её смущением. Я вежливо спросил у Мэри, какого чёрта здесь делает эта леди. Мэри выпихнула свою подопечную, кою называла Филоменой, вперёд и предложила спросить у неё самой. Я, мучительно подбирая шаблоны светских фраз, заявил, что рад её видеть, и полюбопытствовал, намерена ли она задержаться на Тортуге. Абигейл, потупив взор, ответствовала что-то о том, что была бы рада покинуть остров, но оказалась здесь не по своей воле. Остатками светских фраз я поперхнулся. В её жизни всё было так хорошо - и так круто покатилось ко всем чертям. А я-то ещё считал себя неудачником.
- Простите мои выражения, но кто оказался мудаком - ваш муж или ваш отец?
- Он перед вами.
Я проследил взглядом за Барбоссой, который только что отпустил какой-то комментарий в адрес Филомены, заставив её шарахнуться как от огня.
- Отец выдал вас замуж за Барбоссу?!
Но всё оказалось куда прозаичней. Барбосса напал на корабль её супруга (недаром говорят, что женщина на корабле приносит беду), а её захватил в качестве трофея и продал в бордель. Я признал, что это чертовски паршиво и что я чрезвычайно ей сочувствую.
- Вы даже представить не можете, насколько это паршиво.
- Не могу, поскольку, благодарение богу, родился мужчиной. - я внутренне поёжился, на мгновение представив себя на её месте.
Затем Абигейл сказала, что лишь её христианское воспитание не позволило ей свести счёты с жизнью, и что она надеется собрать достаточно денег, чтобы покрыть свой долг перед Мадам и освободиться. Я спросил, какая сумма ей требуется.
- Почему вы спрашиваете? Вы всё равно не сможете мне помочь.
- Да, сам я не слишком богат, но у меня, как вы знаете, есть связи...
- Две сотни золотых.
Да уж, целое состояние: у меня при себе был лишь один золотой от щедрот Его Величества. Влезать в долги больше чем на десяток золотых - не в моём шатком положении. Играть в выкуп невесты мне резко расхотелось. Но в кабаке собралось столько бравых пираток - кто-нибудь да войдёт в положение бедной девушки. Неловкий разговор своевременно прервал один из молодых пиратов, перехвативший у меня Абигейл весьма бесцеремонно. Мешать её работе я не стал - Мадам и так предлагала мне заплатить за разговор, хоть мы и беседовали прилюдно.
Другим знакомым лицом был Роберт Фол. Он держался в стороне и как будто чувствовал себя не в своей тарелке. Как и Винсент-Фредерик, он сперва спросил меня, что я здесь делаю, словно мой синий мундир не говорил всё за меня, а затем - не верну ли я ему письмо. Я сделал загадочное лицо и ответил, что передал это письмо куда следует и тем самым, может статься, жизнь ему, Роберту, спас - иначе вздёрнули бы его как соучастника государственной измены.
- Ты ведь знаешь, что было в этом письме?..
- Нет. А ты его читал?
- Я только одним глазом взглянул - и ужаснулся. До сих пор ужасаюсь.
Я вкратце сообщил Роберту, что Бэккет вступил в сношения с испанским капером, и, в свою очередь, спросил, как его самого занесло на Тортугу. Роберт печально ответил, что лишился своей службы как раз из-за утерянного письма. Просто замечательно, что он проглотил полуправду про письмо (я заверил его также, что не упоминал его имени) и не стал бить мне за него морду, а Бэккет всё-таки тот ещё сукин сын. Я поделился по секрету (не особенно понижая голос, но не забывая присматривать за Норрингтоном), что Бэккет из-за этого письма хотел меня подставить и подвести под суд, но у Его Величества осталось немножко справедливости, и ему погрозили пальцем, чтобы не клеветал на честных людей, когда у самого рыльце в пушку. Напоследок я поинтересовался у Фола, чем он намерен заниматься дальше. Он ответил, что подыскивает себе команду. Что ж, я намерен был заняться тем же - Бэккет мог поохотиться на нас обоих.
Тем временем пиратское сообщество, сплочённое поневоле, было занято снятием проклятия. Кто-то, похоже, записал на бумажку упомянутых Чёрным Пиратом лиц и предлагал им собраться вместе и громко покаяться, чтобы тот их простил (вариант сомнительный). Затем возникло предложение провести кровавый ритуал и спросить совета у духов. Неожиданно нашлось сразу несколько добровольцев, готовых поделиться для этого кровью. Я тоже был не против присоединиться - я ещё ни разу не участвовал в кровавых ритуалах. Мы встали в круг, достали кинжалы, а колдун с перьями в волосах велел остальным присутствующим веселиться, ибо того желали духи. И в самый неподходящий момент меня подозвал Норрингтон.
- Скажите мне, что происходит?
- Эти славные люди пытаются снять проклятие.
- Славные люди? Это пираты, грабители и убийцы, которым место на виселице...
- Но сейчас они пытаются снять проклятие, сэр.
- И всё же они преступники.
- Разумеется, сэр. Сущий сброд.
Так я узнал, что офицер Его Величества не может себе позволить участвовать в кровавых ритуалах; нигде в уставе, я уверен, ничего относительно кровавых ритуалов записано не было, но спорить с командором я не стал и пообещал такого себе не позволять. Норрингтон был удовлетворён и посоветовал мне пообщаться со священником по возвращении в Британию. Я пообещал, что моя исповедь будет очень длинной и очень подробной. Командор выразил надежду, что такая мерзость, как колдовство, никогда не появится в британском флоте. Я с уверенностью ответил, что во флоте не появится ещё много всего неподобающего - умолчав о том, каким скучным местом от этого становится флот.
Я спросил хозяина кабака, что у него наливают. В меню значился "Пот короля Георга" - прокомментировав, что не желаю знать, при каких обстоятельствах Его Величество могли потеть на Тортуге, я заслужил очередной осуждающий взор Норрингтона. Ощущая на себе тяжесть этого взора, я взял пива и заверил командора, что знаю свою меру во всём и сохраню трезвую голову. Нас с Винсом как раз подхватила Мэри и спросила, почему это мы позволяем даме скучать. Мы предложили даме сыграть в кости, и она повлекла нас в тот угол, где пираты испытывали удачу в разного рода играх. Вот только костей там не нашлось, у хозяина кабака - тоже, и д'Абервиль послал меня к хозяину за штопором, дабы подняться к нему, Винсу, в комнату. Его ладонь незаметно сжимала мои пальцы, и мне уже не терпелось остаться с ним наедине.
- Никогда не женитесь, - заявил я в ответ на какое-то его замечание о женщинах.
- А вы были женаты? - надо же, он удивился.
- Пытался жениться. Закончилось это тем, что её отец мне отказал и я встретил свою невесту здесь, в борделе.
- А что если вы хотели жениться на принцессе Эмилии, - смеясь, обратилась Мэри к д'Абервилю, - Но король вам отказал, и потому вы назвали так свой корабль?
Впрочем, остаться с ними втроём - ещё лучше. Подбрасывая в руке увесистый штопор, я направился наверх, уповая на то, что в ближайшее время Норрингтону не понадоблюсь. Мы закрыли за собой двери комнаты, и Винсент-Фредерик откупорил бутылку доброго испанского вина. Вместе с ним и Мэри Боунс мы расположились на широкой кровати, передавая чеканный кубок из рук в руки. Заявив, что не уроню честь мундира и вместо этого его повешу, я оставил мундир на спинке кресла, а Мэри разоружила меня, бросив в кресло ремень с ножнами и кобурой. У меня плохо получалось быть правильным британским офицером. С каждой встречей с Винсентом - всё хуже и хуже.
Мы втроём обменивались ласками, пока Мэри не оставила нас, пожелав побыть зрителем и примерить шляпу д'Абервиля. Мой Винс... и его дорогие пуговицы, с которыми не так просто справиться, как с пряжкой ремня, его локоны и перстни на пальцах. Уже не тот печальный мальчик, которого я впервые обогрел около пяти лет назад. Настоящий капитан. Уверенный, чуткий, страстный. Я посмеивался от удовольствия, видя, что ему так же хорошо, как и мне.
- Я скучал без тебя, - выдохнул он между поцелуями то, что я хотел услышать больше всего.
- Я тоже скучал.
В другой момент я шепнул, что уйду в пираты - и Винсент ответил, что охотно возьмёт меня на свой корабль. Но стоит ли принимать всерьёз обещания, данные в постели? Мы устроили знатную качку этой койке, а Мэри стояла на страже - в дверь стучали, но Мадам никого не впускала и не позволяла нам отвлекаться. Некоторое время спустя мы без спешки начали одеваться. Мэри заметила, что потеряла свою брошь, и Винсент-Фредерик с лёгкостью подарил ей одну из своих - золотую корону, украшенную камнями. Я не сомневался, что позолота подлинная, а камни не стеклянные: может, и врали, что у д'Абервиля водились деньги, но держался он всегда как дворянин.
- Не оставляйте без присмотра своё оружие.
- Но вы ведь меня не застрелите? - я забрал с кресла свой револьвер. Сколько раз мне твердили, что пираты коварны, к ним нельзя поворачиваться спиной. Если для меня и был чем-то опасен Винсент-Фредерик, так это тем, что с ним не хотелось расставаться.
Мэри куда-то вышла, и в оставшуюся без охраны дверь заглянул собственной персоной Норрингтон. Я пообещал, что вот-вот оденусь, и принялся уже торопливей приводить себя в уставной порядок. Не стал возиться только с шейным платком - он так и повис, удерживаясь на одной только броши. Я предстал перед Норрингтоном навытяжку, а Винсент-Фредерик выскользнул за дверь следом за мной, но задержался на лестнице за спиной у Норрингтона.
- Чем вы только что занимались?
- Поскольку вы сами отпустили нас отдыхать, сэр, - проводил время в компании женщины.
- Увольнительная не отменяет того, что вы всё ещё находитесь на службе Его Величества и порочите честь мундира. Эта женщина - шлюха.
- Так точно, шлюха, сэр, и очень достойная, я могу её рекомендовать. Она следит... за чем полагается следить в её профессии. А мундир в этом не участвовал!
- Но вы офицер и не можете...
- Офицер, но также и мужчина, сэр, - я щёлкнул каблуками в знак значимости моих природных потребностей. - Я, видите ли, холост, и потому мне приходится...
- Если мужчина - джентльмен, он никогда не опустится до общения со шлюхами.
- Но сэр, - не выдержал я, - покажите мне хоть одного мужчину, который бы ни разу не был в борделе!
- Он перед вами, - ответствовал Норрингтон, не меняясь в лице.
- Это... делает вам честь, сэр, - выдавил я с плохо скрытым сочувствием.
- А кто тот мужчина, который был с вами в одной комнате?
- Мы просто выпили немного вина, - я поймал взгляд д'Абервиля и понял, что выдавать его не стоит. - Я не знаю его имени, знаю только имя его корабля.
- Вы так долго оставались с ним наедине и даже не узнали его имени?
- Сэр... я, конечно, не вызову вас на дуэль, - я неподдельно рассмеялся, - но ваши намёки неуместны. Я виделся с этим человеком пару раз в жизни. Для чего вам его имя?
- Для занесения в личное дело. - если Норрингтон и смутился на мгновение, то это не помешало ему прочесть мне очередную лекцию о том, что пиратам верить нельзя и их место на виселице. Я вежливо пропускал это мимо ушей, периодически кивая, вместе с началом обещания наказать меня по возвращении на корабль. Возвращение становилось всё более маловероятным. Пока Норрингтон вещал, мимо нас в комнату прошмыгнул с Мэри кто-то из офицеров, затем появился другой, в сопровождении Филомены. Я шепнул им, что комната занята, чтобы они пошли в другую.
- ...А теперь сдайте оружие.
- Что? За полчаса с женщиной? - я не рискнул упорствовать и протянул Норрингтону кинжал и револьвер. Он, значит, ко мне поворачиваться спиной боялся, и это было лестно. А оружие мне всё равно едва ли понадобится: парламентёры для пиратов неприкосновенны, когда же я сам стану пиратом - раздобуду себе что-нибудь.
- Не потеряйте мой револьвер, сэр! - прокричал я уже в спину удаляющемуся командору. - Он дорог мне как... просто дорог.
Прошедшей мимо парочке в поисках свободной комнаты я крикнул сразу готовиться сдать оружие, чтобы не тратить время на лекции. Я хотел ещё сказать Норрингтону, чтобы он был готов принять оружие ещё двоих своих офицеров, но предпочёл не наглеть прежде времени. Когда я спустился, Норрингтон уже докопался до д'Абервиля, спрашивая, почему он так назвал свой корабль. Винсент-Фредерик объяснял терпеливо и учтиво, что у него не было намерения оскорбить Её Высочество. Тот пират, которого я видел с Филоменой, - его прозвище было Стервятник, - с кем-то ещё наблюдали за этим зрелищем.
- Шляпа-шляпа. Волосы-волосы. В чём разница?
- Позвольте, у Норрингтона парик, - заметил я. - Вот и отличие.
- А зачем нужен парик? - пираты уставились на белоснежный хвост Норрингтона с чёрным бантом.
- Честно? Понятия не имею!
- Потому и не носите?
- Потому и не ношу. - Норрингтон и д'Абервиль протянули друг другу руки, и я озвучил второе отличие: перчатки. Они у командора тоже были безупречно белыми. А прикосновение тёплых пальцев Винсента-Фредерика я помнил очень хорошо.
- У тебя неприятности? - Винс подошёл ко мне, как только Норрингтон от него отстал.
- Ну что ты. Это стоило того. И какие от него могут быть неприятности... - и я с удовольствием пересказал признание Норрингтона в том, что он ни разу не был со шлюхой. И с не меньшим удовольствием повторил эту байку разным людям ещё пару раз, всласть жалуясь на то, что командор отнимает ствол за поход в бордель. Мэри с любопытством спрашивала меня и о других офицерах. Льюиса я назвал Крошкой Джоном - он был выше и крупнее нас всех, Мэри бы ни с кем его не перепутала, а однорукого Сэма - за кудряшки - болонкой Норрингтона. В самом деле Норрингтон везде брал его с собой.
- Ты думаешь, они... Ох уж эти английские офицеры!
- Ну нет. Не знаю насчёт Сэма, но Норрингтон бы до такого не додумался. Слишком правильный.
Не прошло много времени, как Норрингтон столкнулся с Вэйном - и другие пираты немедленно собрались полукругом, чтобы послушать. Я счёл нужным присоединиться и вроде как поддержать командора. Вэйн вопрошал, почему о Норрингтоне распускают слухи его люди - о том, что он ищет Джека Воробья. Я заметил, что мы в самом начале объявили об этом достаточно открыто. Норрингтон высказался в том духе, что каждому пирату будет уготовлен подиум, и удалился. Вэйн отозвался, что кабы на подиум не взойти ему самому.
- Вы позволите установить здесь виселицу? Если так, то не узнаю старую добрую Тортугу.
- А ты дерзкий - перебивать командира, - похвалил меня Вэйн и предложил, как только Норрингтон отошёл на достаточное расстояние: - Бросай ты эту королевскую службу.
- А и брошу, - пожал плечами я. А Вэйн возьми да предложи войти в его команду. Где-то здесь должен был быть наёб, как с тем чёрным компасом.
- Вы вот так просто берёте в команду первого встречного?
- А почему нет? Мы часто принимаем людей с захваченных кораблей, которые выбирают вольную жизнь.
- Вернее, выбирают не пойти на корм рыбам.
- Иногда и так, - легко согласился Вэйн. - Но порой мы вовсе оставляем людям их корабли. Медленные грузовые суда нам ни к чему. Сейчас я как раз разделяю команду. Подумайте.
Я не стал говорить о приглашении д'Абервиля. Как бы мне ни нравился Винсент-Фредерик, умный человек сперва изучит предложения, прежде чем создать спрос. Вэйн был молод и, похоже, удачлив, но я не знал, как примут другие пираты бывшего английского офицера.
- А каковы гарантии?
Вэйн и этот вопрос не счёл слишком наглым и заговорил о доле в добыче, хороших условиях на корабле, и чем больше я слушал, тем больше думал, что не может всё быть настолько радужно. Я пообещал подумать. Ну надо же - и полдня не прошло, а я уже мог выбирать своё будущее между двумя капитанами!
Все вокруг искали Джека Воробья - я довольно быстро узнал, что он с минувшего дня в запое. Кто не искал Джека, тот искал Джеймса. Джеймс Норрингтон и Джеймс МакГроу не подходили. Дошло до вопросов "А не Джеймс ли ты часом?" и всеобщей уверенности, что хорошего человека Джеймсом не назовут. Всё, что мне удалось услышать, - что у этого Джеймса должна была быть карта маршрута к источнику вечной молодости и что наш МакГроу был слишком молод, чтобы подходить под описание. Я предположил, что Джеймс уже мог добраться до источника и помолодеть, а может статься - лежать в этом источнике и агукать. Ещё немного, и я предложил бы перекрестить кого-нибудь в Джеймса, кто нам больше всех не понравится. Но нужна была карта. Без неё проклятие было не снять. Кто мог прятать её при себе, рискуя из-за этого не дожить до вечера следующего дня?..
- Может, Джеймс - китаец?
- В китайском языке нет звука Дж, - говорила капитанша мадам Чжэн. - Только звук Ч.
- А может, это женщина? Джеймсина?
- Насколько же надо не любить свою дочь, чтобы назвать её Джеймсиной?!
Когда Вэйн позвал меня на разговор, я не колебался долго. Почему-то мне казалось, что для него я уже был своим и ничего плохого со мной произойти не может. Мы поднялись наверх, где в просторной комнате ждали ещё двое - колдун Кровавый Джон и мадам Чжэн. Вэйн предложил мне присесть и заговорил, что у них есть для меня вещь, которая позволит мне пиратствовать под защитой закона. Мадам Чжэн извлекла из складок своего китайского платья сложенный лист и развернула его передо мной. Я увидел печать и подписи Его Величества и лорда Бэккета. Открытый каперский патент, в который оставалось только вписать имя. Вэйн уверял, что король ни при каких обстоятельствах не возьмёт своё слово обратно. Хотя я в этом и не сомневался, всё выглядело так, будто меня уговаривают взять бесценный патент и ничего не требуют взамен.
Но я, хоть и не подавал виду, уже знал из собственных источников о том, что у мадам Чжэн мог водиться патент, и знал, что лорд Бэккет вроде как повесил её мужа. Возможно, тем, что сюрприза не вышло и мне не терпелось перейти к сделке, и был обусловлен мой не слишком впечатлённый вид, заставивший Вэйна нахваливать патент. Я подытожил, что патент - вещь хорошая и нужная, и добавил, что есть и у меня кое-что, что может понравиться мадам Чжэн, коль скоро она не любила Бэккета. И не без облегчения я вытащил из сапога письмо, добытое через Фола, и протянул мадам Чжэн. Развернув пакет, она прочитала письмо вслух, прерываясь на комментарии в духе "Вот сукин сын!". Мне же она отдала патент. До тех пор, пока он не попал в мои руки и я не спрятал его в сапоге, мне не верилось, что всё пройдёт гладко, что патент не отберут назад, что он подлинный...
По прочтении письма заподозрили, что у Бэккета мог быть свой человек среди пиратов или офицеров Ост-Индской компании, который передавал ему информацию, - потому нельзя было обнародовать письмо, дабы не спугнуть предателя. Меня расспросили об офицерах "Неудержимого"; знал я немного и молча удивлялся, что сам я ни у кого не вызывал подозрений: по мнению Вэйна все собравшиеся были надёжными людьми. У Кровавого Джона родилась идея показать, не отдавая, Норрингтону письмо Бэккета, чтобы тот на всех парусах помчался сообщать королю об измене вместо того, чтобы выполнять приказ Бэккета о возвращении "Разящего". Я возразил, что он слишком хорошо думает о Норрингтоне - командор найдёт тысячу отговорок и поступит так, как сочтёт нужным. Однако Джон всё равно загорелся идеей пригласить Норрингтона на разговор. Я попросил не упоминать обо мне в связи с письмом, чтобы Норрингтон не убил меня своим занудством, - мне совсем не улыбались его расспросы, откуда я взял письмо. Пираты согласились и на это.
- Выйдем вдвоём, чтобы не вызывать подозрений, - заявил пернатый Джон.
- Конечно, вдвоём мы никаких подозрений не вызываем... - пробормотал я, вспоминая, как Норрингтон чуть не застукал нас с Винсентом. После этого терять было уже нечего, оружия у меня всё равно не осталось. Мне было бы любопытно остаться с Джоном наедине, но времени решительно не хватало.
Я сомневался, что Джону удастся заманить Норрингтона в одну комнату с пиратами без моей помощи и без помощи колдовства, но, похоже, он преуспел. Он так трогательно сообщил мне, что Норрингтон разговаривает с Вэйном и мадам Чжэн, будто я в этой затее был главным и меня следовало держать в курсе происходящего.
Я уже знал, чьё имя впишу в патент. Я не был капитаном, у меня не было корабля, - но я мог обезопасить от преследования английских властей того капитана, в чью команду поступлю. Что-то мне подсказывало, что Вэйн патент не примет. А вот мысль о том, чтобы порадовать Винса, - какой славной шуткой будет каперский корабль Его Величества "Принцесса Эмилия"! - грела душу. Я подошёл к нему и сказал, что у меня есть для него подарок. Его глаза зажглись искренним любопытством.
- Какой же? Рассказывай.
- Это нужно не рассказывать, а показывать. Чуть позже.
Чёртова привычка выжидать, сравнивать, проверять правильность уже выбранного решения, семь раз отмерить, один раз отрезать!
Одна польза от затеи Кровавого Джона несомненно была: Норрингтон застрял наверху в тёплой компании недругов лорда Бэккета всерьёз и надолго, а значит - не путался под ногами и не читал мораль. В его отсутствие начали просыпаться и подниматься из подвала те, кто пил с Джеком Воробьём и Джоном Сильвером. Первым выбрался некто Скар Хантер, пошатываясь и прихрамывая на одну ногу, перевязанную окровавленной тряпкой, оторванной от его собственной тельняшки. Он подошёл к столу, где покоилось жаркое, приготовленное, по словам хозяина, "из четырёх видов мяса из подвала" (мог ли в нём быть капитан Сильвер, если он та ещё свинья?), спросил, что произошло. Новости дня описывались на удивление кратко: нас всех прокляли, мы все умрём. Остаток вечера Скар совершенно недвусмысленно висел на д'Абервиле.
- Похоже, тебе дали отставку? - вездесущей Мэри Боунс до всех было дело.
- Я никогда не претендовал на то, чтобы быть первым и единственным.
Скар, правда, выглядел несколько... грубовато для д'Абервиля, но не настолько, чтобы начинать беспокоиться.
Некоторое время спустя объявился и сам Джек Воробей - а Норрингтон всё ещё был наверху и пропустил это торжественное явление. В качестве приветствия Джек получил по морде от Мэри и от одной из капитанш. Спросил, что здесь делают синие мундиры. Я сообщил, что его хотел видеть Норрингтон, что он наверху и я даже могу проводить к нему. Но Джек, услышав это, сам устремился наверх с такой прытью, словно отчаянно по Норрингтону соскучился.
Пока пираты бегали туда и обратно (Джеймс, магические ритуалы и прочие насущные дела, в которые меня никто не посвящал), Сэм Стивенс отозвал меня в уголок под лестницей. С очень серьёзным видом.
- Вы понимаете, что здесь происходит?
- Я могу ответить честно или по уставу. Если честно, то происходит какая-то чертовщина, и я ни хрена не понимаю.
- Но вы же здесь... чувствуете себя как дома, разве нет?
- Вы думаете, я вхож в компанию пиратов? - я напустил на себя вид, оскорблённый в лучших чувствах. - Я встретил здесь пару знакомых лиц, не более того.
- Я знаю, что Норрингтон собирается вас наказать, вы чем-то его сильно разозлили... Но если вы поможете найти способ снять проклятие, это может облегчить вашу участь. Нужно найти чёрные метки на теле других пиратов.
- Вы предлагаете мне раздеть всех присутствующих?
Я представил себе этот одобренный королевской службой марафон и не удержался от смеха. Стивенс, справедливости ради, тоже не смог схранить такое же непроницаемое лицо, которое всегда было у Норрингтона. Слава богу - значит, хоть он всё-таки человек.
- Раздевать не нужно. Просто будьте внимательны.
- Я постараюсь, - я приосанился, демонстрируя гордость возложенной на меня миссией. - Уже делаю всё возможное.
К счастью, на Винсенте и на Мэри Боунс я ничего подозрительного не замечал - хотя по оговоркам понял, что Мэри Чёрный Пират проклял персонально, и самым художественным из оборотов. "У той, что предала меня, отныне всегда будет в глазах чёрная месса" - что-то вроде того. Будет ли она везде видеть его корабль, или сможет кого-нибудь сглазить, или ещё что - автор не уточнял.
Тем временем остальные офицеры откуда-то высыпались и принялись тыкать оружием в Джека Воробья. Их быстро остановили. Я укоризненно увещевал их, что они же джентльмены и можно сначала поговорить. Посреди хаоса воздвигся Норрингтон и навис над Воробьём, загнанным спиной к стене.
- Джек Воробей...
- Капитан Джек Воробей, - подсказал я.
Следом Норрингтон потребовал вернуть бриг "Разящий", на что Джек сообщил, что уже проиграл его Скару. Полгода, по словам Скара, пытался проиграть. Я искренне восхитился умением переложить с больной головы на здоровую. Воробей не мог не понимать, что за бригом явятся; раньше проблемы были у него - теперь проблемы были у Скара. Примерно так же я избавился от письма Бэккета, только его по-прежнему никто не искал.
Стоило отвернуться, как Норрингтон снова набросился на Воробья. Хозяева кликнули вышибалу-китайца, и противники сложили оружие. Возникла какая-то путаница, я на всякий случай сообщил, что мой револьвер - с двумя стволами. Воробей после этого попытался продать пистолет Норрингтона за два золотых. Скар отказывался, а я вдруг предложил купить за один золотой. Это был самый бессмысленный и самый удачный способ вложить моё последнее жалование одновременно. Джек согласился, и я, вытряхнув монету из сапога, протянул ему золотой. Воробей сцапал его, как сорока, и был таков.
- Джек! - я догнал его у самого выхода из кабака. - Не будь засранцем, отдай пистолет.
- О том, что я его отдам, уговора не было! К тому же мой пистолет - у Норрингтона.
- Но если я выкуплю его пистолет и отдам ему, он, может быть, отдаст твой... - я покосился на командора и усомнился в своих же словах.
- Никогда ничего не покупай у Джека Воробья, - посоветовал Скар.
- Но я хотя бы попытался.
За мой золотой Джек незамедлительно выкупил у Скара "Разящего". Перекупать бриг друг у друга они могли до тех пор, пока Норрингтон не предложит больше или не рискнёт отобрать силой, - то есть до бесконечности.
- Как сказать "унаследовать" другими словами, чтобы не напугать человека? - вопросил Джек некоторое время спустя. Вокруг него собралась небольшая толпа подсказывающих варианты. Скар вспомнил слово "мателотаж", означавшее нечто вроде брачного договора между товарищами - и выговариваемое с трудом. Согласно обычаям, после смерти одного из партнёров второй наследовал его имущество. Джек, недолго думая, направился к Барбоссе делать, кхм, предложение. Пираты нравились мне всё больше и больше.
- Я буду продавать билеты на нашу свадьбу. - Барбосса, похоже, решил, что проще дать, чем объяснить.
- Поскольку я уже отдал Воробью мой золотой, считаю, что у меня должно быть место в партере.
- Но твой золотой теперь у меня, - возразил Скар.
- А это уже не важно, главное - сам факт оплаты.
Джеймс всё не находился, и штурман Каспар, тот самый, которого выловили с чёрной меткой, предложил ещё раз воспользоваться его амулетом, позволяющим вопрошать духов. Теперь никакой Норрингтон не смог бы помешать мне поглазеть на настоящий кровавый ритуал. Скар вызвался добровольцем. Его усадили на стул, он полоснул по ладони кинжалом и зажал в окровавленной ладони небольшой костяной амулет со шнурком. Спрашивали о том, нет ли среди присутствующих родственников пресловутого Джеймса. Скар указал на одну из пираток, для которой это стало полной неожиданностью.
- Мой отец был честным человеком!
- Простите, но... может, ваша мать была не совсем честной женщиной? - уточнил я.
Обретённое знание нам не помогло, поскольку дочь Джеймса не получала от отца никаких карт в наследство. Я начал подозревать, что владелец карты также мог вовсе не догадываться о том, что она у него есть. Или что то, что у него есть, - и есть карта. Может, путь к источнику был нацарапан на каком-нибудь нетривиальном предмете. Игральной карте, например.
Духи дали ответ, и Винсент-Фредерик перевязал ладонь Скара своим платком. Я одного не мог взять в толк: если эти двое были так дороги друг другу, почему не ходили на одном корабле? Или это было ещё впереди? Я начинал сомневаться, что захочу пиратствовать на "Эмилии", если тёплое место подле капитана окажется занято. Все вокруг боялись смерти - или ещё чего похуже - в бездне, а чего боялся я? Потерять Винса? Видел бы сейчас, как я руководствуюсь не выгодой, а личными мотивами, мой отец - кстати, не Джеймс, а Исаак.
Вслед за Скаром обратиться к духам решил Джек Воробей. Он, похоже, не совсем въехал в то, что вопрос нужно сформулировать заранее - порезал руку и схватил амулет, пока не отобрали.
- Где находится карта? - выдал Воробей.
- Не "где", а "у кого"!.. - взвыл кто-то. - Сейчас духи снова скажут, что "на Тортуге".
- Где находится карта и как можно её достать?
Я так и не понял, принёс ли ритуал какие-то плоды, а вот последствия не заставили себя ждать. Первой пострадала одна из капитанш, Дерзкая Нэнси. Неожиданно она начала задыхаться, тянуться куда-то вверх, подняв руки над головой и загребая ими воздух. Все обступили её, не зная, чем помочь, и не сразу догадались, что она... тонет. Нэнси уложили на пол, лицом вниз, поддерживая, пока она мучительно откашливалась, хотя ни капли воды не вышло из её лёгких. Когда кошмар был позади и Нэнси встала на ноги, она рассказала, что все корабли, на которых она ходила, тонули. И последний её корабль также погиб, она едва не утонула, но выжила одна из всей команды. Это было подозрительно похоже на проклятие. Я бы на её месте даже не пытался снова выходить в море и губить людей.
Следом накрыло двоих одновременно. Сначала - Скара: он скорчился, обняв себя руками. Ему было больно?.. холодно?.. нет - ему было чертовски страшно. И Винсент-Фредерик мог о нём позаботиться. Второй была Сара Джонс. Она сидела за столом и вдруг стала тихо плакать. На неё внимания никто не обращал. Я понимал, что ничем не смогу ей помочь, пока морок не рассеется, но чувствовал, что должен сделать хоть что-то, хотя бы быть рядом. Всегда паршиво оставаться наедине с неведомой чертовщиной. Я присел на корточки перед Сарой и спросил, что случилось. Сказал, что всё, что было, - прошло и теперь она в безопасности.
- Вы не понимаете. Вы никогда не теряли близких.
Я не знал, что ответить, но Саре и Скару постепенно становилось лучше. Взгляды обратились к последнему участнику ритуала - Джеку, которого, казалось, побочные эффекты обошли стороной, но тот возмущённо ответствовал, что мы просто не видели, как он сейчас тонул. Действительно, когда я видел его в последний раз, он играл со Счастливчиком Лэнсом на информацию и ставил на кон "секрет лорда Бэккета". Я усмехнулся про себя: секреты Бэккета на глазах переставали быть секретами. Подумал, что когда дело дойдёт до ритуала в следующий раз, вызваться нужно будет мне: у меня не было пугающих воспоминаний. Или же я слишком плохо их помнил. Две индианки, сведущие в проклятиях, как одна говорили, что это не их духи заставляют людей вновь переживать прошлое. Ещё не хватало, чтобы на Тортугу собрались все духи мира... духи, в которых недавно я вовсе не верил.
В довершение всего на Джеке начали появляться надписи. Когда его лицо украсила надпись "шлюха Мэри", он ещё пытался её смыть, но безуспешно. Я воздержался от вопроса, сколько он берёт за ночь - Воробью и так должно было быть невесело. Затем он обнаружил на груди надпись "Джеймс". Тут я не мог не задаться вопросом, не появилась ли на Норрингтоне надпись "Джек" - накал эмоций между Воробьём и командором ни для кого не остался незамеченным. Похоже, два человека, которые могли бесконечно говорить не затыкаясь, нашли друг друга. Спрашивать у Норрингтона о надписях никто не решился, и я предложил это сделать на правах его офицера.
- Сэр! Скажите, не находили ли вы на себе в последнее время каких-нибудь надписей?
- Вы с ума сошли?
- Никак нет. Посмотрите на Джека Воробья, - и тот охотно продемонстрировал "Джеймса" поперёк ключиц. - А у вас все части тела закрыты, ничего не видно, а стоит проверить... - я окинул невинным взором застёгнутый на все пуговицы жилет, шейный платок, длинные рукава и перчатки Норрингтона. Чтобы привлечь чьё-то внимание, духам пришлось бы писать у него на лбу, там, где лоб не был прикрыт париком. Но надежда на то, что Норрингтон разденется, не оправдалась.
Последней проступила надпись "Гулливер" - кажется, на руке Джека. "Гулливером" назывался некий корабль. Хоть Воробей и чувствовал себя прекрасно, свидетели заподозрили, не проводит ли кто-то ритуал, чтобы попытаться обмануть проклятие и переложить его на Джека, как на козла отпущения. Опрошенные индианки говорили, что в их магии такое невозможно, а можно лишь добровольно разделить с кем-то проклятие. Но раз в дело вмешивались чужие духи, то и чужая магия могла иметь место. Согласно другой версии, надписи были не обозначениями, а предупреждениями. Джек жаловался, что чувствует себя пергаментом - а участь пергамента обычно была незавидной. Но почему именно он? То есть, сложно поспорить с тем, что Воробей - самый заметный пират, но разве проклятия настолько сметливы, что опираются на популярность?..
Наконец, на Джеке появилась чёрная метка - такая же свеча, как на Каспаре. Это вроде как означало, что проклятый должен был таять как свеча. Но избавление было близко - пираты один за другим потянулись в подвал для некоего большого ритуала. Я не то чтобы был расстроен, что меня не позвали на ритуал, но зал кабака несколько опустел. Я сел рядом с Мэри Боунс, а она переспросила меня о Льюисе и сказала, что не доверяет ему. Это, пожалуй, было разумно - когда выхода на торговцев опиумом ищет английский офицер, мотивы его могут быть самыми разнообразными.
- Между прочим, твоя рожа мне тоже не нравится.
- А моя-то почему? - обиделся я.
- Ну как почему. Слышала я, что тебя раскрыли?
- Ничего не раскрыли. Просто назначили на другой корабль.
- То есть никакого ареста не было?
- Арест был, меня отправили в Лондон, но до суда дело не дошло.
- И почему же не дошло?
- Потому что Бэккету не позволили оклеветать невинного человека, - по привычке я завёл было шарманку, уже опробованную на Роберте.
- Но вина-то была?
- Была, но доказать её не удалось. - я без подробностей рассказал о компромате на Бэккета, как если бы из-за оного его словам не поверили, а поверили мне и разве что не наградили. Однако пришлось признать, что я более не буду подвизаться в грузоперевозках и смотрю в сторону новых горизонтов.
- И чем же ты теперь собираешься заниматься?
- Ну... пиратством?
- Пиратством? - скептицизм в голосе Мэри тоже был довольно обидным.
- Почему нет? Никогда не поздно. К тому же я раздобыл каперский патент. Говорят, такая бумажка подняла Норрингтона в адмиралы после того, как его в прошлый раз разжаловали.
- А его уже не в первый раз разжалуют? - к вящей моей радости, сплетнями Мэри заинтересовалась куда больше, нежели происхождением патента. - Из-за чего?
- Причин не знаю, - старые слухи я помнил из рук вон плохо, но не мог упустить возможность запустить новых. - Но говорят, что в последний раз, когда он насосал на патент, его чуть ли не из грязной канавы достали.
Тут я решил навести справки. Д'Абервиля со Скаром где-то носило, а я так ещё и не определился с кораблём, хотя обстоятельства могли в любой момент заставить всех разойтись по бортам довольно быстро.
- А что ты можешь сказать про Вэйна?
- Ну... он капитан.
- Спасибо, об этом я сам догадался. Что-нибудь ещё?
- Когда бывает у меня, частенько заказывает девочек, но не спит с ними.
- В смысле, разговоры с ними разговаривает?..
Я задумался. Использовать шлюх в качестве информаторов было умно, но совмещать полезное с приятным ещё никому не мешало. Что если Вэйн был по мальчикам? Меня это скорее пугало, чем привлекало. Судя по облику Вэйна, на его корабле смазку надо было ещё заслужить.
Тут снаружи, со стороны моря, раздался треск и плеск. Один за другим пираты бросились к окнам. На том месте, где прежде стоял на якоре бриг "Разящий", поднималась со дна бухты "Чёрная месса" во всём своём мрачном великолепии. Всплывая, она протаранила "Разящего" мачтой, и он - к счастью, без людей на борту - развалился и затонул. Норрингтон взирал на то, как над обломками брига смыкались волны, с самурайской выдержкой. Всеобщее оцепенение нарушил Воробей, который вручил Норрингтону капитанский компас "Разящего".
Я ожидал, что на этом наша почётная миссия будет окончена, однако Норрингтон с решительным видом пошагал на балкон. Офицеры последовали за ним. Он обернулся, чтобы позвать меня, но я не расслышал, поскольку откликнулся Воробей, что вызвало всеобщее веселье и холодный комментарий Норрингтона "Вы не коммандер". Я поспешил присоединиться к совещанию.
- Господа, - начал Норрингтон, когда балконная дверь за нами закрылась, - перед нами осталась одна задача. Даже две. Во-первых, остаться в живых. Во-вторых, захватить Джека Воробья.
Этого-то я и боялся. Задачи были взаимоисключающими. Не говоря уж о том, чтобы тащить в Лондон висящее на Джеке проклятие.
- Но почему именно Воробья? Здесь полон остров пиратов!
Мой комментарий не подействовал. Тогда я, и уже не я один, напомнил, что нарушив статус парламентёров, мы окажемся в меньшинстве и нас перебьют, а пожить ещё хотелось.
- Почему бы вам в самом деле не предложить Воробью пост коммандера на своём корабле?
- Вы в своём уме? - за тот день я слышал этот вопрос от Норрингтона поразительно часто.
- Но вдруг он согласится? Это единственный способ заманить Воробья на корабль, не прибегая к насилию.
- Есть ещё один способ. Можно опоить его и незаметно перенести на борт, как только появится возможность отплыть.
Офицеры встретили предложение с энтузиазмом, а я почуял, что от этой затеи дурно пахнет. Джентльмены, как мне всегда казалось, не захватывают пленных обманом. Я ощутил иррациональную потребность предупредить Джека об опасности - если тот, конечно, ещё сам не понял, что ему угрожает. И окончательно осознал, на чьей я отныне стороне. Как только Норрингтон распустил совет, я вышел с балкона. В зале кабака пираты продолжали шутить на тему взаимоотношений Норрингтона и Воробья.
- Норрингтон без Воробья даже отплывать отказывается, - сообщил я, надеясь, что Джек услышит и поймёт меня правильно.
И тут Скар предложил нам с Джеком обменяться костюмами. Предложил в шутку, но она вдруг показалась мне достаточно удачной, чтобы я не раздумывая снял свой мундир и протянул его Джеку. Воробей в ответ отдал мне свой длинный малиновый камзол. Он оказался мне как раз впору - я застегнул его на все пуговицы, бархатный и тёплый, сделал пару шагов... и мне в грудь уткнулось дуло пистолета Льюиса.
- Вы променяли свой мундир на камзол пирата. Это можно трактовать как государственную измену?
- Вовсе нет, - я попробовал отвести дуло пальцем, но зануда Льюис был непреклонен. - Я просто сменил род деятельности, оставаясь на службе Его Величества. Не мундир делает меня офицером!
Я ещё рассчитывал отболтаться, когда передо мной воздвигся Норрингтон с живописным выражением лица, но поблизости возник Вэйн.
- Погодите, он больше не офицер! - воскликнул он, и пистолетное дуло прижалось к моим рёбрам чуть плотнее. Чёрт. Спасибо. - Давай, не ломайся, покажи им патент!
Это в мои планы не входило. В патент ещё не было вписано имя, и лишаться его совсем не хотелось. Я выудил из сапога заветную бумажку, развернул и, не выпуская из рук, продемонстрировал господам офицерам. Особого впечатления это на них не произвело. Когда я снова сложил бумажку, собираясь убрать обратно в надёжное место, в её противоположный край вцепился Сэм Стивенс. Я свой край не выпускал, настаивая на том, что Его Величество будет не в восторге, если патент пропадёт. Это было чистой воды блефом, но ничего лучше я выдумать не мог и только надеялся, что на офицеров магически подействует упоминание короля.
- Зачем вам я? У вас есть новый коммандер гораздо лучше меня! - я кивал на Воробья, который стоял за спиной Норрингтона в синем мундире, необычно притихший.
Чего я совсем не ожидал, так это того, что за моим левым плечом возникнет Филомена, за правым - Стервятник, а кинжал дружески упрётся остриём в печень. Они требовали, чтобы я отдал патент, но не снисходили до объяснений, как именно им мешало жить его существование.
- Вы предаёте всех, кто вас любит, - шипела Филомена слева.
- Вы обиделись на меня за Его Величество Георга? - изумился я, поскольку король был единственным, кого я предал, когда избавился от синего мундира.
- Отдай патент, иначе, клянусь, я тебя убью, - веско убеждал Стервятник справа.
- Убьёте парламентёра на Тортуге? - слабо засомневался я.
- С тех пор, как ты снял мундир, ты больше не парламентёр.
- Вы убиваете в спину?
- Я же пират. Конечно, я убиваю со спины.
Это была бы чертовски нелепая смерть - между молотом и наковальней, между законом и беззаконием, чужой среди своих, уже не офицер, ещё не пират. Я наткнулся взглядом на д'Абервиля, который стоял в толпе прямо передо мной с растерянным видом. Он, разумеется, пока не понимал, что я рискую жизнью ради него. Я и сам это понял в тот самый момент. Мою шкуру от того, чтобы оказаться в петле прямо здесь и сейчас, уберегал не столько патент, сколько численный перевес в пользу пиратов. Будь этот патент моим, мне было бы проще откупиться им от Стервятника. Но патент Винсента-Фредерика я не хотел отдавать так дёшево.
- Давайте решим вашу проблему в другом месте? Честным поединком.
Стервятник не соглашался. Я понятия не имел, насколько среди пиратов распространены дуэли, но этот пират оправдывал своё прозвище, будучи настроенным снять добычу только с трупа.
- Что ты делаешь, он же наш! - это Вэйн подбежал с другой стороны и попытался образумить Стервятника.
- Мне он не друг, - парировал тот.
- Он мой друг.
Я охренел настолько, что, как та ворона из басни, едва не выпустил ценный лист, на котором по-прежнему висел однорукий Сэм, как английский бульдог. Вэйн за меня вписывался, хотя знал меня один день. Не то чтобы это остановило Стервятника, но повышало ставки.
Тут кому-то надоело ждать, и лезвие кинжала переместилось к моему запястью. Я даже не успел заметить, кто держал рукоять - Стервятник или Филомена, - когда отточенный металл полоснул по кисти. Пальцы разжались, и слегка помятый патент оказался во владении Сэма. Головы офицеров дружно склонились над текстом, а Стервятник с его пассией, как ни странно, мгновенно потеряли к патенту интерес. Шипя и морщась, стряхивая липкую кровь с пальцев, я отошёл в сторону, но затем протянул руку и потребовал назад свою собственность.
- Вам от него всё равно никакого проку. Верните бумажку, и разойдёмся как в море корабли.
- Вы понимаете, что патент вас не спасёт? Вы дезертир, и как только мы снова встретимся, я вас убью.
- Я охотно дам вам удовлетворение хоть сейчас, если вы вернёте мне моё оружие. - я поднял было правую руку, но кисть меня не слушалась. - Правда, у меня больше нет правой руки, но есть ведь и левая.
- Вы не поняли. Я не собираюсь драться с вами на дуэли.
- О, вы тоже убиваете со спины, как пираты?
- Нет, я найду расстрельную команду.
- О. Это... лестно.
По крайней мере меня не повесят как пирата, а расстреляют как офицера. И, похоже, за какие-то пять минут я совершил два вызова на дуэль, которые были отклонены. Я не верил собственным словам - против Норрингтона у меня наверняка не было бы шансов не то что с левой, но и с правой рукой. Однако патент мне вернули. Наглость - второе счастье, и побери меня чёрт, если это было не по-пиратски.
- Держите, и больше не называйте патент Его Величества "бумажкой".
- А моё оружие вы мне не вернёте?.. Я так и знал.
Далее терять время было нельзя. Могло найтись ещё немало желающих отобрать у меня обнаруженный открытый патент. Пришла пора и мне... сделать предложение. Спрятав патент в рукав, я, никем не замеченный, сбегал в верхний зал за пером и чернильницей, спустился и обратился прямиком к д'Абервилю.
- Думаю, теперь самое время для моего подарка. Вы уделите мне несколько минут?
Он хотел взять меня за руку и, наткнувшись пальцами на свежую кровь, перевязал мою царапину моим же шейным платком.
- И почему никто не проводит ритуала? Столько крови пропадает зря. - бабуля учила меня во всём видеть положительные стороны. - Хорошо, что резали поперёк, а не вдоль, иначе крови было бы ещё больше.
Мы отошли в прихожую, где никто не мог нас слышать и помешать. Мэри Боунс увязалась за нами. Я нашёл подходящую поверхность - нечто вроде столика у зеркала, - развернул лист и обмакнул перо в чернила.
- А теперь назови своё полное настоящее имя.
- Настоящее?.. - тот, кого я знал как Винса, улыбнулся. - Фридрих. Фон Гогенцоллерн.
- Гоген...что? - кажется, я где-то уже слышал эту фамилию.
Фридрих взял протянутый листок и, прочитав первые же строчки, рассмеялся:
- Это мой дядюшка. Король Георг - мой родной дядя.
- Надо же... - я не знал, что и сказать. - Ох уж эти династические связи.
Шутка оказалась ещё более удачной, чем я ожидал. Его Величество подписали патент своему племяннику и к тому же наследнику прусского престола. Фридрих присел рядом со мной на краешек стола и поцеловал меня. Кажется, я был принят в команду - несмотря на то, что мог остаться левшой навсегда. И это стоило того.
- Рад, что тебе понравился мой подарок.
- Надеюсь, отца или дядюшку хватит удар, когда они об этом узнают... или обоих. Жаль, я не пишу стихи, а музыкой такого не передашь.
- Ты музицируешь?
- Давно не практиковался. Было совсем не до того.
- Стоит продолжить. Будешь единственным в мире музицирующим пиратом. И на встречных кораблях будут трепетать от тревожных звуков скрипки...
- Я играю на флейте. Недаром звуки флейты называют нервными?
- Вот пусть англичане нервничают.
Едва мы вернулись в зал, как Воробей потребовал назад свой камзол - от мундира он уже избавился. Я попробовал было протестовать, но об обмене навеки мы действительно не договаривались, посему Джек раздел меня до рубашки. Чтобы придать мне более презентабельный вид, Фридрих повязал мне свой чёрный шейный платок и прикрепил к нему вместо ордена очередную свою брошь в виде висящего на булавке овального камня в оправе. Мой синий мундир остался возлежать на диване и совместными усилиями был окрещён "преходящим мундиром уныния", который предлагали примерить всякому, кто ощущал душевную тоску. Все пираты поздравляли меня, и я так и не успел спросить Ричарда, не нашёл ли и он себе команду.
Я не удивился бы, если бы к утру с Норрингтоном остался один лишь Сэм. Льюис многовато времени проводил в углу Счастливчика Лэнса, а молодой МакГроу с чёрной косой, бывшей явно не париком, и вовсе был нарасхват. При виде его пираты превращались в младшеклассников, наперебой стремящихся дёрнуть его за косичку или ещё как-то задеть, всячески привлекали его внимание и пытались завербовать в команды. Джеймс то смущался, то хватался за шпагу, но определённо проявлял интерес к пиратскому образу жизни и с всё меньшей уверенностью говорил, что не намерен оставлять королевскую службу. В ухаживаниях за Джеймсом особенно усердствовал Скар. Но почему это я смотрел на это с неодобрением, а не Фридрих?..
Кто-то позвал Фридриха, и все капитаны удалились. Некоторое время спустя я даже начал беспокоиться и решил поискать своего капитана, и Скар присоединился ко мне - он был вооружён, что было весьма кстати. Я выглянул из трактира на улицу, но там было темно и тихо. Мы выяснили, что пираты собрались на совет капитанов в подвале, дамы грели уши на верху лестницы, а доблестные парламентёры Ост-Индской компании отчалили несолоно хлебавши, поскольку проклятие было снято и люди вновь могли подняться на свои корабли. Из пиратов первым покинул Тортугу Стервятник, у которого был при себе компас капитана Сильвера. Поскольку Сильвер так и не проспался, Стервятник решился забрать "Моржа" себе, а Сильвера оставить в подвале. Вместе со Стервятником на борт взошли Скар и больше не проклятый штурман Каспар. Я провожал паруса "Неудержимого" и "Моржа" взглядом, дожидаясь Фридриха с совета.
- Свет твоих очей отплыл на "Морже", - доложил я своему капитану с плохо скрытой радостью, как только он поднялся из подвала. - Мне кажется, и нам пора поднимать якорь.
- А где Скар?.. - похоже, он не очень-то меня слушал.
- Говорю же, отплыл. Со Стервятником.
- И даже не попрощался... - Фридрих печально взглянул на горизонт. Я пожал плечами. Скар сделал свой выбор, я сделал свой.
- Мальчики! - Мэри Боунс с заговорщицким видом подозвала нас под лестницу. - Поскольку я скоро переберусь в Лондон, а мои люди остаются здесь, мне понадобится новый канал. А раз у тебя сохранились прежние связи...
- Я ничего не понял, - честно вставил Фридрих.
- Перевозки опиума и не только, - пояснил я. - Как тебе идея? Займёмся?
Мы ударили по рукам. Зная Мэри, это могло стать началом нового опиумного предприятия... под защитой королевского патента. Направляясь к выходу, я хотел было задержаться и попрощаться с Вэйном - поблагодарить за посредничество и заступничество. Но окружившие Барбоссу пираты вдруг принялись убивать друг друга, и я решил, что мы убираемся как нельзя более вовремя. Нас ждала "Принцесса Эмилия". И все части света в придачу - а это куда больше, чем полцарства даже самой большой сухопутной империи.

Благодарности - отдельным постом, ибо не влезли :3