Сделка
2194 словаДверная панель закрылась за Лео, а Райан ещё некоторое время смотрел на неё и только после перевёл взгляд блестящих серебристо-серых глаз на Андрэ. В них больше не было неприязни, скорее – сочувствие к юноше, с которым судьба затеяла такую жестокую игру и, конечно же, выиграла.
Райан протянул ему руку:
– Идём. Буду твоим экскурсоводом для начала.
Слова долетали до Андрэ словно сквозь вату. Но руку он всё же поймал – наверное, какая-то часть сознания восприняла фразу Лео о руке как приказ. Панический ужас медленно вытеснялся безразличием, многолетняя привычка подавила рыдания. Пальцы Райана были ледяными. Сжав ладонь Андрэ, он помог ему встать, и тот даже почти не шатался, поднявшись на ноги.
Быстро взвесив все «за» и «против», Райан решил провести оставшиеся до смены три часа в баре – ложиться спать на такое время было совершенно бессмысленно, потом он чувствовал бы себя вконец разбитым.
– Выпить тебе не помешает, вот что, – заключил он, взглянув на навязанного ему спутника. Это прозвучало неуверенно, но в его светлой голове уже сложился порядок действий, и Райан начал претворять его в жизнь. Отдёрнув руку, он, однако, не отходил от Андрэ и пас его озабоченным взглядом, шагая по безликим коридорам станции.
Андрэ следовал за ним, едва не наступая на пятки. Он не пил, его мутило от одного запаха, а когда сокурсники подпоили один раз – был поначалу совсем шальной... вспоминать было тошно и противно. А потом дело кончилось лазаретом, «непереносимость» – сказал медик из Академии. Но отставать от сопровождающего было страшнее некуда. Опыт подсказывал, что быть тут одному точно не стоило. Но идти в бар – не стоило тоже.
Вскоре они уже спускались по узкой лесенке в пьяную атмосферу ночного досуга и табачную дымку, от которой не спасали даже гудящие под потолком фильтры. Кровь и осколки уже успели убрать, так что об инциденте с поваром ничто не напоминало. Скинув куртку на стул, Райан молча и без улыбки оглядел похожие лица с мутно-стеклянными глазами и уселся за стойку. Кто-то сразу приземлился рядом с ним:
– Плесни-ка старику, красавчик, – сиплый голос немолодого механика в масляном комбинезоне изображал по-своему дружелюбную интонацию.
– ...Ты педрила? – донеслось, явно в адрес Андрэ, со стороны ещё одного сидящего неподалёку тела. Рука вдоль оного тела висела обманчиво-спокойно, но ладонь сжалась в кулак.
– Ты прости, парниша, если чо не так, – немедленно вступился разговорчивый механик. – Руди, когда переберёт, так языком молотит, что если бы он так же отсасывал, ты б в минуту кончил.
Новое лицо привлекало всё больше внимания – неизбежно. Третий завсегдатай, молодой, жилистый, сжимавший полупустой бокал чего-то золотистого – бренди? – и дышавший перегаром, беззлобно хохотнул:
– Да ты немой? Ты хоть посмотри на бармена, чтоб наливал. Только шлюхи без гляделок дают, – и он загоготал, довольный собственным чувством юмора. – Я Ланс. Помощник коменданта. Слышал, может? – Ланс протянул перечёркнутую глубоким шрамом ладонь. – Сам кто будешь? Не по-людски пить с безымянным. – его, очевидно, не смущало, что у выбранного собутыльника выпивки не было.
Андрэ преодолел страх и неприязнь к пьяным: он чувствовал, что молчать становилось не менее, а то и более опасно, чем отвечать.
– Андрэ Спада, связист, рад знакомству, господа офицеры, – он протянул руку Лансу, но глаз так и не поднял: это вызов, это будет слишком... «Господи, как быть, как вести себя, чтобы...»
– Слыхали? «Господа»! – встряхнув его руку, гаркнул Ланс, перекрывая ритмичную пульсацию музыки из динамиков. В хриплом голосе послышалась гордость, но только на долю секунды.
«Фигасе, а взглянуть на меня не хочешь? Типа, уважать собеседника – в другой жизни, или как там? Здесь место такое – всё на взаимном уважении... То-то видно – одиночка...»
– Да ты, брат, это... глазки-то не прячь, как целка, – помощник коменданта попытался на свой лад истолковать ситуацию. – Ты на Руди зла не держи. Он пиздабол знатный. А-а, шрамик?..
Ланс тоже опустил глаза и усмехнулся, уставившись плывущим взглядом на собственную открытую ладонь, а затем растянул губы кривоватым ностальгическим оскалом.
– От отдачи остался. Мне здешний медик тогда пальцы вправлял. Думал, руке каюк. Ан нет, смотри-ка, – он пошевелил узловатыми пальцами. – Как новые. А ты чего один, не прибьёшься ни к кому? Здесь одному сейчас тяжко... да и всегда так было...
Ланс едко прищурился, вглядываясь в лицо новичка. Райана поблизости уже не наблюдалось. Андрэ сжался под этим взглядом, искренне надеясь, что только внутренне. Когда дело выходило за рамки уставных отношений и при этом явно не шло к дружбе, он терялся. Некоторых жизнь учит или хотя бы меняет, с Андрэ Спадой не произошло ни того, ни другого – к несчастью для него самого.
Он прислонился к стойке, стараясь как-то выйти из зоны внимания и надеясь потом вовсе убраться отсюда подальше, отложив в голове, поверх уже запомнившегося плана базы, куда лучше не ходить. Но Ланс, разжившись рукопожатием, был уверен, что приглашение к общению уже состоялось. Недоверчиво осклабясь, он легонько подтолкнул Андрэ тыльной стороной ладони, чиркнул грязными ногтями по краю стойки.
– Ты ж сдёрнуть не собираешься?..
Он в упор рассматривал связиста, сделал несколько своеобразных выводов, и в алкогольном потоке его мысли несло, как щепки к водопаду: «Как цацка... мутки мутит... На вопросы или заикается, или молчит, руку подаёт неохотно...»
– Ты, парень, ссышь, а ведь я вроде сижу ровно. Самому с себя не тошно? Одиночка хренов. Стукарь ты, вот ты кто. Потому и одиночка. Потому и дёргаешься, будто кто за яйца тянет. Тут полна жопа эсбэшников, все на шухарях... а такие, как ты...
Процедив последние слова, Ланс глянул в зал, над плечом нового знакомца. Прямо в глаза своего приятеля Гарри, вышедшего отлить в самом начале их беседы и теперь стоявшего в дверном проёме. Тот лишь кивнул в ответ. Незначительное движение, когда его только и ждут, дало искру вспышке адреналина. Как пароль и отзыв. Гарри здесь почитался за вожака: посмотреть, посудить, по понятиям взвесить, чтобы не ломать молодняк почём зря. Все тут – одной крови, и если друг друга не уважать, то чем будешь лучше штабных, которые тебя с дерьмом мешают? Но уважение – дело наживное. Его нужно заслужить.
Андрэ почти физически ощутил невидимые струны, протянувшиеся через весь зал. Медики и преподаватели всегда отмечали, что у него даже для связиста высокий уровень эмпатии, – правда, за спиной усмехались, что понимает он только машинные сигналы, а остальное – будто белый шум. Вот и сейчас – лейтенант Спада всем существом чувствовал, что ловушка захлопывается, но отреагировать верно не мог.
– Я... Я не работаю на СБ. Я просто... первый день тут, – он неловко попятился вдоль стойки.
Как только он сделал шаг назад, Ланс даже опешил: «Это как?.. Мы тут с тобой разговоры разговариваем, а ты утекать. Да ты в своём уме, брат? Я ж вроде с тобой пока по-хорошему. Без обид».
Опешил и Гарри в дверях: «То ли парень вообще ни в одном глазу, то ли считает себя крутым неебически...»
Так они и смотрели друг на друга через зал – и взгляд Ланса, который, судя по выражению лица Гарри, немало его повеселил, – выражал крайнюю степень охера от маневра новичка.
Когда кто-то зажимается от подозрения в стукачестве, стулья начинают отодвигаться сами собой, люди настороженно поднимаются из-за столиков, сомневаются. Перекрёстные агрессивные взгляды мелко кромсают сизый воздух, сгущаются ядовитым облаком.
Ланс ещё раз кивнул напарнику – выглянуть в коридор. Тот отрицательно покачал головой: нет, мол, всё чисто.
Ланс подошёл к Андрэ вплотную, и в этот момент тот так удачно подставил под удар локтевой сустав, что у помощника коменданта включился основной инстинкт. Одним молниеносным движением, которое сложно было ожидать от пьяного, он рванул запястье связиста в сторону и выбил кулаком локоть на растяжении, лишая шансов на ответный удар. И смачно припечатал его лицом об стойку освободившейся рукой. Вывернув захваченное запястье за спину Андрэ, Ланс подставил ему банальную подножку и отскочил в сторону, пока одиночка не изобразил какой-нибудь захват ногами – если бы, конечно, тот всё ещё был на это способен.
Грязная, бесчестная и гнусная драка. Убогий мордобой. Зато весьма эффективный.
Собственное, слишком хрупкое, тело предало Андрэ, как уже бывало. И во время тренировок, и не только... Он почти ощутил, как хрустнула, ломаясь, кость, а потом волна боли швырнула его на пол вернее удара Ланса. Дальнейшее он осознавал сквозь кровавую пелену. «Значит, сначала всё же будут бить...»
Звук падения тела стал отмашкой для взрыва хаотичного движения, скрежета, лязга и гула одновременно прорезавшихся голосов.
– Оставь школоту!
– Ты за него писаться будешь?
– Тормози газовать!
– А скажешь, это не левушник?
Ланс пнул жертву без злобы, за компанию, как до того подсаживался выпить. Как делали здесь всё.
Где-то на периферии Райан отставил стакан и почти по пояс нырнул в окошко раздачи, оказавшись наполовину на кухне.
– Ты! Быстро позови Лео! Мне плевать, как ты это сделаешь. Бегом!
Поварёнок кивнул и бросился исполнять приказ, презрев страх и не проронив ни слова.
Райан задумался лишь на секунду, оценивая ситуацию. Ланс как раз отвлёкся на публику:
– Мужики! – проорал он в человеческое месиво и вскочил на стойку. – Кто мне тут не верит? Кто сейчас выйдет в круг и скажет, что я подлячу?
Райан устало прикрыл глаза и приблизился.
– Андрэ, – начал он негромко, словно здесь больше никого не было. – Андрэ... – повторил, выравнивая предательски срывающееся дыхание. – Ты расстроил очень хорошего и уважаемого человека... моего друга, – одними зрачками повёл вверх и вправо, предлагая сообразить, что речь идёт о Лансе, возвышающемся над импровизированной сценой. – Технически вопрос исчерпан, и ты можешь заслужить прощение, если Ланс так решит. Однако никакого интереса у него нет. Будь добр, встань и покажись ребятам. Вам ещё придётся встречаться.
На его оклик Андрэ сумел только, слабо всхлипнув, подняться на колени – дальше голова закружилась, и он так и оказался посреди бара на карачках. Ресницы Райана дрогнули, и он сам вышел вперёд, подавая пример.
– Его Лео нанял, – теперь он обращался к Лансу, улыбчиво и просто, как ни в чём не бывало, словно не вопросы жизни и смерти решались здесь и сейчас. – Помнишь, он собирался? Сегодня прилетел. Думал с вами познакомить, но... – развёл руками, – Как-то в масть не легло.
– Таки нанял! – повторил Ланс, и аж какая-то детскость засветилась в остром сощуренном взгляде, которым он ощупал стоящего на четвереньках связиста, как повязанную красным бантиком куклу. Цветисто выругавшись, он добавил: – Ай да Лео!
Застарелая ненависть к чужакам боролась в спитом голосе с неподдельным восторгом. Паренёк был свежим и чистеньким, и несколько мгновений Ланс с новой для него стороны просто любовался им, не заметив, как приблизился Гарри.
Тот был старше Ланса. На голову выше большинства собравшихся. В идеально выглаженной форме политофицера. И совершенно трезвым.
Гарри чувствовал этот миг тишины – так же, как Ланс, на Андрэ глазели все, кто был в зале, упиваясь его необычностью. Потом что-то перещёлкнуло, и привычная серость схлопнулась, как крышка гроба. Убожество здешней жизни сдавило их ещё крепче и гаже, чем в самом тяжёлом похмелье. И виноват в этом был он – мальчишка из другого мира. Игрушка, пластиковый глянцевый солдатик, которого нестерпимо, до злых слёз им хотелось переломать на куски. Отомстить за все обиды и неудачи, за невозможность бороздить неизведанные просторы вселенной.
Гарри уловил этот перещёлк в мозгу чуть ли не каждого, кроме разве лишь тех, кто упился до полного ничего. Уловил напряжение, дёрнувшее Райана, стоявшего где-то сбоку от него. Глянул на связиста вприщур, мельком, лишь давая знать, на какой он стороне. Он уже вырос из ползункового возраста, когда ломают игрушки, но закон стаи – есть закон.
Стая ждала добычи.
– Привет, Райан. Чего тебя так трясёт над этим дохликом? Дружок твой, или как?
Голос Гарри звучал с ноткой уважения к «дохлику». И достаточно громко, чтобы эту нотку уловили остальные. Пусть придурок, – но что-то же есть в парне...
– Что ж, пусть выкупает свою жизнь, если ценит. Ей-бо, у него есть, чем заплатить каждому из нас – да с избытком! Что скажешь?
Что-то было для него в Андрэ... желанное. Дико, грязно, грубо и скотски желанное – до той неуловимой грани, где похоть переплавляется в ничем не замутнённую жестокость. Словно конкретный заёбанный в кровь новобранец сможет искупить его внутренний раскол между несбыточной мечтой о светлом и недоступном мире ушедшей юности – и тёмной, не скрываемой от себя тягой к смрадной помойке казармы. Велика ли жертва? А соблазн ох как велик!
Очерчивать взглядом круг лиц – и раз за разом сталкиваться с отражением собственных чувств в глазах отморозков. «Чем ты их лучше, Гарри? Что если они много лучше тебя?»
Райан отвёл взгляд от распростёртого на полу тела, взял со стола свой стакан и опрокинул залпом. «До усрачки удачно – решать чью-то судьбу, когда не спал больше суток...» Знакомое жжение в горле захлебнулось спиртом. Долгий выдох. Зеленоватое марево вокруг предметов, мелкая дрожь пальцев. «Это твой платиновый билет, братишка. Отмахать всю программу в первый же вечер. Добро пожаловать домой».
– Делай, как тебе скажут. Чем лучше ты справишься, тем быстрее всё заживёт.
Окружающая реальность липла к коже Андрэ нитями паутины. А может, просто испарина противно тянула ткань формы? Первый болевой шок прошёл, а за ним наступила звонкая до хруста ясность сознания. И ясность понимания того, что сейчас будет.
Андрэ обернулся на голос Райана, неловко садясь и прижимая к телу сломанную руку.
Они стояли полукругом. Их было... много. Очень много. Их мысли и желания чувствовались почти физически. Та самая паутина. Андрэ медленно поднялся, сделал пару шагов и почти упал грудью на стол – рука снова отозвалась болью, увы, теперь только проясняющей разум: сознания он не потеряет.
Гарри разочарованно качнул головой. Даже Райан с его треклятой добросердечностью, переменной сентиментальностью и нелепой заботой... Даже в нём было больше игры, а при необходимости – больше неуловимого и непобедимого блядского коварства.
А этот просто принял вызов. Он собирался отдаваться так, как выходят в ринг жрать песок. Будь Андрэ на пару пунктов умнее, он мог бы выторговать себе поблажки. Но он выбрал свалить решение на другого. «Я ваш подчинённый, я подохну у ваших ног, только прикажите... и пусть вы потом всю жизнь это будете помнить». Гарри поймал момент, когда глупость связиста перестала его забавлять. В линии губ дрогнула придушенная самоконтролем вспышка ярости.
– Твоя первая сделка. Поздравляю.
Райан протянул ему руку:
– Идём. Буду твоим экскурсоводом для начала.
Слова долетали до Андрэ словно сквозь вату. Но руку он всё же поймал – наверное, какая-то часть сознания восприняла фразу Лео о руке как приказ. Панический ужас медленно вытеснялся безразличием, многолетняя привычка подавила рыдания. Пальцы Райана были ледяными. Сжав ладонь Андрэ, он помог ему встать, и тот даже почти не шатался, поднявшись на ноги.
Быстро взвесив все «за» и «против», Райан решил провести оставшиеся до смены три часа в баре – ложиться спать на такое время было совершенно бессмысленно, потом он чувствовал бы себя вконец разбитым.
– Выпить тебе не помешает, вот что, – заключил он, взглянув на навязанного ему спутника. Это прозвучало неуверенно, но в его светлой голове уже сложился порядок действий, и Райан начал претворять его в жизнь. Отдёрнув руку, он, однако, не отходил от Андрэ и пас его озабоченным взглядом, шагая по безликим коридорам станции.
Андрэ следовал за ним, едва не наступая на пятки. Он не пил, его мутило от одного запаха, а когда сокурсники подпоили один раз – был поначалу совсем шальной... вспоминать было тошно и противно. А потом дело кончилось лазаретом, «непереносимость» – сказал медик из Академии. Но отставать от сопровождающего было страшнее некуда. Опыт подсказывал, что быть тут одному точно не стоило. Но идти в бар – не стоило тоже.
Вскоре они уже спускались по узкой лесенке в пьяную атмосферу ночного досуга и табачную дымку, от которой не спасали даже гудящие под потолком фильтры. Кровь и осколки уже успели убрать, так что об инциденте с поваром ничто не напоминало. Скинув куртку на стул, Райан молча и без улыбки оглядел похожие лица с мутно-стеклянными глазами и уселся за стойку. Кто-то сразу приземлился рядом с ним:
– Плесни-ка старику, красавчик, – сиплый голос немолодого механика в масляном комбинезоне изображал по-своему дружелюбную интонацию.
– ...Ты педрила? – донеслось, явно в адрес Андрэ, со стороны ещё одного сидящего неподалёку тела. Рука вдоль оного тела висела обманчиво-спокойно, но ладонь сжалась в кулак.
– Ты прости, парниша, если чо не так, – немедленно вступился разговорчивый механик. – Руди, когда переберёт, так языком молотит, что если бы он так же отсасывал, ты б в минуту кончил.
Новое лицо привлекало всё больше внимания – неизбежно. Третий завсегдатай, молодой, жилистый, сжимавший полупустой бокал чего-то золотистого – бренди? – и дышавший перегаром, беззлобно хохотнул:
– Да ты немой? Ты хоть посмотри на бармена, чтоб наливал. Только шлюхи без гляделок дают, – и он загоготал, довольный собственным чувством юмора. – Я Ланс. Помощник коменданта. Слышал, может? – Ланс протянул перечёркнутую глубоким шрамом ладонь. – Сам кто будешь? Не по-людски пить с безымянным. – его, очевидно, не смущало, что у выбранного собутыльника выпивки не было.
Андрэ преодолел страх и неприязнь к пьяным: он чувствовал, что молчать становилось не менее, а то и более опасно, чем отвечать.
– Андрэ Спада, связист, рад знакомству, господа офицеры, – он протянул руку Лансу, но глаз так и не поднял: это вызов, это будет слишком... «Господи, как быть, как вести себя, чтобы...»
– Слыхали? «Господа»! – встряхнув его руку, гаркнул Ланс, перекрывая ритмичную пульсацию музыки из динамиков. В хриплом голосе послышалась гордость, но только на долю секунды.
«Фигасе, а взглянуть на меня не хочешь? Типа, уважать собеседника – в другой жизни, или как там? Здесь место такое – всё на взаимном уважении... То-то видно – одиночка...»
– Да ты, брат, это... глазки-то не прячь, как целка, – помощник коменданта попытался на свой лад истолковать ситуацию. – Ты на Руди зла не держи. Он пиздабол знатный. А-а, шрамик?..
Ланс тоже опустил глаза и усмехнулся, уставившись плывущим взглядом на собственную открытую ладонь, а затем растянул губы кривоватым ностальгическим оскалом.
– От отдачи остался. Мне здешний медик тогда пальцы вправлял. Думал, руке каюк. Ан нет, смотри-ка, – он пошевелил узловатыми пальцами. – Как новые. А ты чего один, не прибьёшься ни к кому? Здесь одному сейчас тяжко... да и всегда так было...
Ланс едко прищурился, вглядываясь в лицо новичка. Райана поблизости уже не наблюдалось. Андрэ сжался под этим взглядом, искренне надеясь, что только внутренне. Когда дело выходило за рамки уставных отношений и при этом явно не шло к дружбе, он терялся. Некоторых жизнь учит или хотя бы меняет, с Андрэ Спадой не произошло ни того, ни другого – к несчастью для него самого.
Он прислонился к стойке, стараясь как-то выйти из зоны внимания и надеясь потом вовсе убраться отсюда подальше, отложив в голове, поверх уже запомнившегося плана базы, куда лучше не ходить. Но Ланс, разжившись рукопожатием, был уверен, что приглашение к общению уже состоялось. Недоверчиво осклабясь, он легонько подтолкнул Андрэ тыльной стороной ладони, чиркнул грязными ногтями по краю стойки.
– Ты ж сдёрнуть не собираешься?..
Он в упор рассматривал связиста, сделал несколько своеобразных выводов, и в алкогольном потоке его мысли несло, как щепки к водопаду: «Как цацка... мутки мутит... На вопросы или заикается, или молчит, руку подаёт неохотно...»
– Ты, парень, ссышь, а ведь я вроде сижу ровно. Самому с себя не тошно? Одиночка хренов. Стукарь ты, вот ты кто. Потому и одиночка. Потому и дёргаешься, будто кто за яйца тянет. Тут полна жопа эсбэшников, все на шухарях... а такие, как ты...
Процедив последние слова, Ланс глянул в зал, над плечом нового знакомца. Прямо в глаза своего приятеля Гарри, вышедшего отлить в самом начале их беседы и теперь стоявшего в дверном проёме. Тот лишь кивнул в ответ. Незначительное движение, когда его только и ждут, дало искру вспышке адреналина. Как пароль и отзыв. Гарри здесь почитался за вожака: посмотреть, посудить, по понятиям взвесить, чтобы не ломать молодняк почём зря. Все тут – одной крови, и если друг друга не уважать, то чем будешь лучше штабных, которые тебя с дерьмом мешают? Но уважение – дело наживное. Его нужно заслужить.
Андрэ почти физически ощутил невидимые струны, протянувшиеся через весь зал. Медики и преподаватели всегда отмечали, что у него даже для связиста высокий уровень эмпатии, – правда, за спиной усмехались, что понимает он только машинные сигналы, а остальное – будто белый шум. Вот и сейчас – лейтенант Спада всем существом чувствовал, что ловушка захлопывается, но отреагировать верно не мог.
– Я... Я не работаю на СБ. Я просто... первый день тут, – он неловко попятился вдоль стойки.
Как только он сделал шаг назад, Ланс даже опешил: «Это как?.. Мы тут с тобой разговоры разговариваем, а ты утекать. Да ты в своём уме, брат? Я ж вроде с тобой пока по-хорошему. Без обид».
Опешил и Гарри в дверях: «То ли парень вообще ни в одном глазу, то ли считает себя крутым неебически...»
Так они и смотрели друг на друга через зал – и взгляд Ланса, который, судя по выражению лица Гарри, немало его повеселил, – выражал крайнюю степень охера от маневра новичка.
Когда кто-то зажимается от подозрения в стукачестве, стулья начинают отодвигаться сами собой, люди настороженно поднимаются из-за столиков, сомневаются. Перекрёстные агрессивные взгляды мелко кромсают сизый воздух, сгущаются ядовитым облаком.
Ланс ещё раз кивнул напарнику – выглянуть в коридор. Тот отрицательно покачал головой: нет, мол, всё чисто.
Ланс подошёл к Андрэ вплотную, и в этот момент тот так удачно подставил под удар локтевой сустав, что у помощника коменданта включился основной инстинкт. Одним молниеносным движением, которое сложно было ожидать от пьяного, он рванул запястье связиста в сторону и выбил кулаком локоть на растяжении, лишая шансов на ответный удар. И смачно припечатал его лицом об стойку освободившейся рукой. Вывернув захваченное запястье за спину Андрэ, Ланс подставил ему банальную подножку и отскочил в сторону, пока одиночка не изобразил какой-нибудь захват ногами – если бы, конечно, тот всё ещё был на это способен.
Грязная, бесчестная и гнусная драка. Убогий мордобой. Зато весьма эффективный.
Собственное, слишком хрупкое, тело предало Андрэ, как уже бывало. И во время тренировок, и не только... Он почти ощутил, как хрустнула, ломаясь, кость, а потом волна боли швырнула его на пол вернее удара Ланса. Дальнейшее он осознавал сквозь кровавую пелену. «Значит, сначала всё же будут бить...»
Звук падения тела стал отмашкой для взрыва хаотичного движения, скрежета, лязга и гула одновременно прорезавшихся голосов.
– Оставь школоту!
– Ты за него писаться будешь?
– Тормози газовать!
– А скажешь, это не левушник?
Ланс пнул жертву без злобы, за компанию, как до того подсаживался выпить. Как делали здесь всё.
Где-то на периферии Райан отставил стакан и почти по пояс нырнул в окошко раздачи, оказавшись наполовину на кухне.
– Ты! Быстро позови Лео! Мне плевать, как ты это сделаешь. Бегом!
Поварёнок кивнул и бросился исполнять приказ, презрев страх и не проронив ни слова.
Райан задумался лишь на секунду, оценивая ситуацию. Ланс как раз отвлёкся на публику:
– Мужики! – проорал он в человеческое месиво и вскочил на стойку. – Кто мне тут не верит? Кто сейчас выйдет в круг и скажет, что я подлячу?
Райан устало прикрыл глаза и приблизился.
– Андрэ, – начал он негромко, словно здесь больше никого не было. – Андрэ... – повторил, выравнивая предательски срывающееся дыхание. – Ты расстроил очень хорошего и уважаемого человека... моего друга, – одними зрачками повёл вверх и вправо, предлагая сообразить, что речь идёт о Лансе, возвышающемся над импровизированной сценой. – Технически вопрос исчерпан, и ты можешь заслужить прощение, если Ланс так решит. Однако никакого интереса у него нет. Будь добр, встань и покажись ребятам. Вам ещё придётся встречаться.
На его оклик Андрэ сумел только, слабо всхлипнув, подняться на колени – дальше голова закружилась, и он так и оказался посреди бара на карачках. Ресницы Райана дрогнули, и он сам вышел вперёд, подавая пример.
– Его Лео нанял, – теперь он обращался к Лансу, улыбчиво и просто, как ни в чём не бывало, словно не вопросы жизни и смерти решались здесь и сейчас. – Помнишь, он собирался? Сегодня прилетел. Думал с вами познакомить, но... – развёл руками, – Как-то в масть не легло.
– Таки нанял! – повторил Ланс, и аж какая-то детскость засветилась в остром сощуренном взгляде, которым он ощупал стоящего на четвереньках связиста, как повязанную красным бантиком куклу. Цветисто выругавшись, он добавил: – Ай да Лео!
Застарелая ненависть к чужакам боролась в спитом голосе с неподдельным восторгом. Паренёк был свежим и чистеньким, и несколько мгновений Ланс с новой для него стороны просто любовался им, не заметив, как приблизился Гарри.
Тот был старше Ланса. На голову выше большинства собравшихся. В идеально выглаженной форме политофицера. И совершенно трезвым.
Гарри чувствовал этот миг тишины – так же, как Ланс, на Андрэ глазели все, кто был в зале, упиваясь его необычностью. Потом что-то перещёлкнуло, и привычная серость схлопнулась, как крышка гроба. Убожество здешней жизни сдавило их ещё крепче и гаже, чем в самом тяжёлом похмелье. И виноват в этом был он – мальчишка из другого мира. Игрушка, пластиковый глянцевый солдатик, которого нестерпимо, до злых слёз им хотелось переломать на куски. Отомстить за все обиды и неудачи, за невозможность бороздить неизведанные просторы вселенной.
Гарри уловил этот перещёлк в мозгу чуть ли не каждого, кроме разве лишь тех, кто упился до полного ничего. Уловил напряжение, дёрнувшее Райана, стоявшего где-то сбоку от него. Глянул на связиста вприщур, мельком, лишь давая знать, на какой он стороне. Он уже вырос из ползункового возраста, когда ломают игрушки, но закон стаи – есть закон.
Стая ждала добычи.
– Привет, Райан. Чего тебя так трясёт над этим дохликом? Дружок твой, или как?
Голос Гарри звучал с ноткой уважения к «дохлику». И достаточно громко, чтобы эту нотку уловили остальные. Пусть придурок, – но что-то же есть в парне...
– Что ж, пусть выкупает свою жизнь, если ценит. Ей-бо, у него есть, чем заплатить каждому из нас – да с избытком! Что скажешь?
Что-то было для него в Андрэ... желанное. Дико, грязно, грубо и скотски желанное – до той неуловимой грани, где похоть переплавляется в ничем не замутнённую жестокость. Словно конкретный заёбанный в кровь новобранец сможет искупить его внутренний раскол между несбыточной мечтой о светлом и недоступном мире ушедшей юности – и тёмной, не скрываемой от себя тягой к смрадной помойке казармы. Велика ли жертва? А соблазн ох как велик!
Очерчивать взглядом круг лиц – и раз за разом сталкиваться с отражением собственных чувств в глазах отморозков. «Чем ты их лучше, Гарри? Что если они много лучше тебя?»
Райан отвёл взгляд от распростёртого на полу тела, взял со стола свой стакан и опрокинул залпом. «До усрачки удачно – решать чью-то судьбу, когда не спал больше суток...» Знакомое жжение в горле захлебнулось спиртом. Долгий выдох. Зеленоватое марево вокруг предметов, мелкая дрожь пальцев. «Это твой платиновый билет, братишка. Отмахать всю программу в первый же вечер. Добро пожаловать домой».
– Делай, как тебе скажут. Чем лучше ты справишься, тем быстрее всё заживёт.
Окружающая реальность липла к коже Андрэ нитями паутины. А может, просто испарина противно тянула ткань формы? Первый болевой шок прошёл, а за ним наступила звонкая до хруста ясность сознания. И ясность понимания того, что сейчас будет.
Андрэ обернулся на голос Райана, неловко садясь и прижимая к телу сломанную руку.
Они стояли полукругом. Их было... много. Очень много. Их мысли и желания чувствовались почти физически. Та самая паутина. Андрэ медленно поднялся, сделал пару шагов и почти упал грудью на стол – рука снова отозвалась болью, увы, теперь только проясняющей разум: сознания он не потеряет.
Гарри разочарованно качнул головой. Даже Райан с его треклятой добросердечностью, переменной сентиментальностью и нелепой заботой... Даже в нём было больше игры, а при необходимости – больше неуловимого и непобедимого блядского коварства.
А этот просто принял вызов. Он собирался отдаваться так, как выходят в ринг жрать песок. Будь Андрэ на пару пунктов умнее, он мог бы выторговать себе поблажки. Но он выбрал свалить решение на другого. «Я ваш подчинённый, я подохну у ваших ног, только прикажите... и пусть вы потом всю жизнь это будете помнить». Гарри поймал момент, когда глупость связиста перестала его забавлять. В линии губ дрогнула придушенная самоконтролем вспышка ярости.
– Твоя первая сделка. Поздравляю.