Первый Венсан был... давно. Кажется, тогда я уже играл в ролевые игры (то есть лет семь-пять назад), но на эту игру не попал - возможно, у меня была другая игра в те же даты. После того Венсана люди ещё долго бежали орали (и вообще - благословенные времена, когда игр было меньше, и игроки говорили и писали о них больше, так что даже для тех, кто на игре не был, она запоминалась неким событием), и я очень жалел, что не увидел всё это своими глазами. (Если сохранились отчёты-впечатления с первой игры, было бы любопытно почитать их сейчас!) И вот - сезон '21 продолжает быть сезоном закрытия гештальтов, я вижу анонс второго прогона Венсана и сразу набегаю на мастера. Так слово за слово я обрёл Людовига - восхитительного больного ублюдка (а когда доверяют такие роли, это всегда вдохновляет).
Доигровое игроцкоеС одной стороны я боялся слить: однажды, на первой Альконне, я уже должен был играть персонажа с внутренним огнём и явно не дотянул (но, будем честны, с тех пор я перестал верить в то, что я плохой ролевой игрок). С другой стороны боялся не успеть всего, что нужно было сделать, - так и говорил перед игрой: "Главное - всё успеть до того, как явится какой-нибудь архангел", как в воду глядел Не успел, конечно, поиграть человека до@бчивого и подкатить к каждому персонажу на полигоне с каким-нибудь неудобным разговором - поскольку всё время что-то происходило; но все завязки сыграл и нужное впечатление вроде произвёл, так что могу поставить себе плюсик. Не слил.
С Лесей мы завязались по собственной инициативе, получилось удачно - ведь почему бы Людвигу не переспать пару раз с весьма умелой женщиной, и почему бы не отблагодарить её подарком. Конечно, мне хотелось, чтобы подарок был не просто так, а имел для кого-то значение, - не то чтобы полноценный микросюжет, но повод для движухи. Но потом меня унесло в пожизняк с ветеринаркой всерьёз и надолго, а когда отпустило, появились правила по артефактам и я понял, что артефакт дарить - слишком круто, а обсуждать с мастером привязку к какому-нибудь ещё персонажу - слишком поздно. Так я буквально в последний момент решил, что Людовиг подарил Милене кольцо своей первой женщины (всё равно же больше не носит). И... если и та, и другая женщина побывали воплощениями Любви, то привет магии игры
Перед игрой мне было даже как-то неловко от того, сколько персонажей доверяли Людовигу - при том, что я не люблю подыгрывать своим персонажам и честно предупреждал соигроков о всей дерьмовости его характера. Но, видимо, он удачно угадывал, что кому следует говорить.

Один минус: теперь хочется ещё такого, а роли с еб@нцой редки и мало в каком сеттинге уместны.
Предыстория персонажа, рассказанная не_им
Людовиг де Шаэрлан был прирождённым инквизитором: ему с детства нравилось мучить и запугивать сначала животных, затем слуг, а со временем он научился провоцировать гнев или слёзы в сверстниках и даже взрослых. Ничто не вызывало в нём такого эмоционального отклика, как чужая боль, в особенности душевная: это так забавно, тем паче когда ты сам лишён такой слабости. Самого Людовига ничего не могло задеть или ранить, включая смерть отца. А старший брат, Рене, почему-то ему потакал - видимо, просто был тряпкой, неспособным противостоять его эмоциональному давлению.
Когда девятнадцатилетний Людовиг соблазнил девицу из благородного рода, она забеременела, а он не пожелал жениться, - разбирался с этой щекотливой ситуацией тоже Рене. Он уговорил девушку не подвергать себя риску, тайно родить ребёнка и отдать ему в качестве воспитанника. Людовиг был намерен повлиять на воспитательный процесс, но в последний раз видел сына ещё малышом.
Just for fun Людовиг накручивал и подталкивал брата к восстанию против Венсана - любопытно было посмотреть, как слоники бегают. Граф Химфрид был, мягко говоря, не в духе после того, как был убит его отец (это было, вероятно, случайным стечением обстоятельств, но иронию случая Людовиг оценил), и восстание было кроваво подавлено. А предупредил Химфрида именно Людовиг, почуяв, что Шаэрлану не победить, - всё-таки хотелось жить. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Людовиг не любил свою родину, но это была странная любовь: Шаэрлан был любимой игрушкой, и то, что она находится в руках графа де Венсана, всё-таки раздражало. Хотелось играть в неё самому.
Рене де Шаэрлан сдался (чем порядочно разочаровал Людовига), его сын Ансельм был забран в Венсан в качестве заложника, а Людовиг угодил в монастырь. Там было смертельно скучно, и он потребовал права сдать тесты на инквизитора. В норме обучение на инквизиторов проходят с раннего детства - шести, самое большее восьми-девяти лет, не позже, а Людовигу было уже двадцать пять, - но ему дали шанс, усложнив тесты. И он справился - у него была хорошая мотивация. Правда, Людовигу пришлось поклясться Химфриду, что он никогда не будет занимать в Ордене руководящих должностей, оставаясь вечно рядовым инквизитором, - но власть как статус, равно как и большая политика, Людовига и не привлекали. Другое дело - власть над умами и душами людскими.
В Ордене Людовиг поначалу тоже начал было мутить воду, но эти волны неожиданно разбились о фигуру Верховного инквизитора Мигеля. И, как ни парадоксально, это не разозлило Людовига, а вызвало в нём уважение - впервые: всю жизнь он смотрел на других людей свысока, и только Мигель стал исключением. Во-первых, Мигель не вёлся на провокации, будучи при том умным и красноречивым собеседником, а во-вторых - обладая властью, не злоупотреблял ею и всё же держал Орден в своих руках. И главное - Мигель был искренне праведен, и это восхищало Людовига и ломало ему картину мира. Когда ты - м@дак и считаешь, что все вокруг такие же, а потом вдруг видишь ЕГО... Лишь Мигеля Людовиг слушался, лишь о нём отзывался в превосходных степенях.
А для игр у Людовига был Ансельм - который тянулся к дяде как к единственному доступному родственнику, бегал к нему жаловаться, советоваться, просто поговорить. Он был таким же эмоциональным и ведомым, как и его отец, и Людовиг при каждом удобном случае напоминал племяннику, что в Венсане ему все враги и что необходимо бороться, а не ходить на поводке у графа. В то же время Людовиг уверял Химфрида, что без его положительного влияния Ансельм давно наделал бы глупостей, и что мальчишке нельзя видеться с отцом. Пять лет назад, когда умерла жена Рене, Людовиг посоветовал графу не отпускать Ансельма на похороны матери - а Химфрид был достаточно самоуверен, чтобы не замечать, что тем самым растит себе нового врага.
(Впрочем, от своего отца Ансельм выгодно отличался благоразумием и не спешил лезть на рожон, что Людовига только радовало: тем интересней, если племянник проживёт подольше и, может, всё же сделает что-то для Шаэрлана, закончив начатое Рене. Я же всегда люблю играть доброго дядюшку Скара с "Прогуляйся на кладбище слонов, будет весело", - никогда не надоест.))
Пару лет назад Мигель рассказал Людовигу о том, как стал Верховным. История была такова: предыдущий Верховный, Пауль, собирался призвать ангела и попросить продлить ему срок жизни. Мигель не мог пропустить такого зрелища (тут Людовиг почувствовал в нём родственную душу). Явилась архангел-дева, и была она в ярости, с объятой пламенем рукой, и многие погибли, включая отца Пауля. Мигель же не испытал страха, зная, что Небесам не за что его карать, - и архангел благословила его стать новым Верховным. Смерти же пришлось повесить на одного из сбежавших инквизиторов. С тех пор Мигель желал призвать архангела вновь и попытаться её исцелить, услышав, что её природа могла быть искажена воздействием человека. Людовиг без колебаний согласился помочь ему в этом - как и младшие инквизиторы Адриан и Гийом, которых Мигель в подробности не посвящал. Увы, ритуал, проведённый с участием двух пленных магов, не удался, а маги погибли.
Но рассказ Мигеля произвёл на Людовига огромное впечатление. Он и прежде не сомневался в праведности Мигеля - теперь же получил подтверждение его безгрешности; то, что Мигель был избран ангелами, оказалось не метафорой, а буквальной данностью. Если вначале Людовиг испытывал к Мигелю эмоции, похожие на те, что испытывал к Шаэрлану, - считал своим и не хотел терять, - то теперь эта болезненная привязанность стала сложнее. Людовиг уверовал - в Мигеля. Совершенно платонически, но оттого не менее страстно. А я чувствовал себя немного Сальери ("Ты, Моцарт, бог и сам того не знаешь"), немного Сюэ Яном - правда, без деструктивных порывов (пока?.. - игрового времени на дальнейшее развитие психопатичной логики не хватило). Людовиг не испытывал желания сорвать Мигеля с небес на землю, сделать подобным себе, и тем паче уничтожить, - но и брать с него пример и становиться лучше также не хотел. Он хотел просто следовать за Мигелем, и убивать или умирать ради него, если потребуется.
На суд в замке Шаэрлан Людовиг ехал со звёздочками в глазах: во-первых, он не был на родной земле почти дюжину лет и чертовски соскучился. Во-вторых, слоники будут бегать чрезвычайно занимательно! А главное - Мигель лично взял его с собой в качестве своего сопровождающего, а с каждым новым жестом доверия (доверия - ему!..) внутри Людовига что-то понемногу ломалось...

Встал в рань, чтобы успеть все ветеринарные манипуляции и собрать прикид: безотказную мантию (Людовиг носил в кармане свой стакан)), удачно нашедшуюся синюю ленту (когда-то попяченную у Берканы для кос Лассэлин), неизменный розарий. И сам слегка стормозил, так ещё и водитель маршрутки, проигнорировав моё напоминание, проскочил мимо остановки и довёз меня до следующей - благо идти было близко и по прямой. Боялся, что опоздаю, но прибыл даже не последним, быстро переоделся, получил аусвайс.
Не перестаю страдать, что игра вышла такой короткой - кажется, часов пять, не больше. Конечно, всегда лучше закончить слишком рано, чем слишком поздно, но я ощущаю, что находил бы, чем заняться, не то что до вечера, а до утра.

Людовиг (де Шаэрлан), отчёт отперсонажный, лайт-ворнинг на слэш (плтнчск)Суд обещал быть изрядной потехой, хотя не все братья разделяли мой оптимизм. А замок Шаэрлан в юности казался мне больше, особенно изнутри, - впрочем, в нём никогда прежде не было стольких гостей. Рене, как я и ожидал, сбежал, так что хозяином дома формально считался Ансельм, который помнил эти владения не лучше моего. Начать невиданную прежде встречу представителей крупнейших графств решено было с проповеди, и отец Мигель готовился к ней, а граф Химфрид готовился к приёму делегаций.
Делегации нагрянули почти одновременно, все скопом, случилось столпотворение, в котором я мог лишь разглядеть несколько знакомых лиц, но не успевал их поприветствовать. Не обошлось и без поистине шутовского представления, когда некая дама из Теранса швырнула в Дэмиана де Лютьера увядшим венком, коим он, по её словам, короновал её после недавнего турнира, и обвинила его не много не мало, а в языческом колдовстве.
- Как экспрессивно, как театрально, - похвалил я.
- Зато справедливо, - сказал Ансельм.
- Обвинения без доказательств ничего не значат, - заметил я.
Также дама заявила, что делегация Теранса не приблизится к делегации Лютьера и не желает, чтобы та приближалась к ним. Если учесть, что в главном зале замка невозможно было разойтись более чем на четыре метра, а на лестницах и вовсе с трудом расходились два человека, это было смехотворным требованием. Служанка Милена подобрала скомканные останки венка и унесла.
- Выбрось бяку, - посоветовал я ей.
Люди так нелепы и жалки, когда выставляют напоказ свои эмоции, ожидая сочувствия, - подобно портовым шлюхам, которые распахивают халаты перед моряками, вываливая свои сомнительные прелести. Теранцы пытались опозорить Лютьер, а опозорили лишь самих себя. А графский наследник Дэмиан давно был мне интересен - если хотя бы половина слухов правдива, он позволяет себе всё, что пожелает, и немудрено, что это вызывает во многих завистливую неприязнь.
Для проповеди посреди зала установили кафедру, и отец Мигель первым взошёл на неё. Он попросил слушателей присесть и не начинал, пока всем дамам не нашлось места. Я вышел в первый ряд, чтобы не пропустить ни слова, хотя слушал больше голос, нежели слова, - и этот голос, и те чувства, что были в него вложены, действовали почти до дрожи. Мигель говорил о внутреннем огне, дарованном Господом каждому человеку, даже язычнику, и о том, как этот свет помогает выбраться из тёмной бездны, и призывал не бояться этой бездны внутри себя. Он обвинял всех в том, что они, задыхаясь под тяжестью шелков и мехов, бездействуют, не решаются судить, и что здесь некому доверять и не на кого положиться, - и, обводя взглядом аристократов, смело говорил им об этом. Я ловил его взгляд, и мне хотелось сказать ему о своём огне, который ему удалось пробудить, и о том, что во мне никогда не было страха, - мне приходилось сдерживаться всеми силами, чтобы не шагнуть вперёд, чтобы промолчать.
Казалось, он говорил долго - и в то же время договорил так быстро. Мигеля за кафедрой сменил отец Бенедикт, Верховный инквизитор Реанье. Он стал развивать метафору Господа как умного врача, который может отринуть милосердие в лечении, когда лекарство оказывается слишком горьким, или когда приходится отсечь поражённый заразой член организма, - а человеческое сообщество также подобно организму. Это было разумно, хотя закончил отец Бенедикт словами о необходимости страха перед Господом. Занятно: Мигель говорил о том, что страх мешает людям служить Господу, а Бенедикт - наоборот. Можно ли говорить тогда о единой вере для всех?..
Отца Бенедикта я слушал вполуха, разглядывая гостей. Как только проповедь была окончена, пришла пора подойти за благословением. Я пропустил вперёд себя только графа Химфрида - он сидел ближе, - и сразу же после того устремился к Мигелю, преклонил перед ним колено и склонил голову. Ради прикосновения его руки я и сквозь огонь бы прошёл.
Я не без труда выбрался из толпы и направился к Лансу - воспитаннику Рене, ещё не знающему о том, что он мой сын. Это знание я приберёг для него на сегодня; мне было чертовски интересно, каким он вырос, и я мог без труда сменить власть в Шаэрлане, настроив мальчишку против Рене.
- Сколько лет, сколько зим, мой мальчик, - поприветствовал я его.
- Рад вас видеть, дядя.
- И я рад тебя видеть. Как поживает мой дорогой брат?
- Отбыл на охоту, - ответил Ланс явно без приязни. - И взял с собой инквизитора.
- На что же он собирается охотиться... с инквизитором? - усмехнулся я.
Ланс вскоре отговорился тем, что его ждут дела, и убежал. Я заметил, что он уже восстановил былую дружбу с Ансельмом, и сейчас они были практически неразлучны. Тем проще будет его использовать, ведь Ансельм уже был на моей стороне.
Мигель, переговорив с инквизиторами из других графств, подозвал меня и сказал, что в замке присутствует боевая ведьма, оставшаяся без присмотра инквизитора. Адриан и Гийом присматривали за Элестрен, воспитанницей нашего графа, и Мигель поручил мне шаэрланскую ведьму. Я терпеть не мог таскаться за ведьмами, но от Мигеля любое поручение было честью. Он добавил, что при необходимости Адриан и Гийом мне помогут, - но они сами с трудом справлялись с Элестрен. Она всегда плохо контролировала своего демона, вот и сегодня то и дело выглядела умирающим лебедем, а молодые инквизиторы обращались с ней слишком мягко из-за того, что граф Химфрид и её брат Артур прыгали вокруг неё как наседки. Как по мне, от таких слабых ведьм нет никакой пользы кроме вреда, и их следует пускать в расход, а не тратить на них силы Церкви.
Чем раньше я познакомлюсь со "своей" ведьмой, тем лучше - это должна была быть ещё не знакомая мне женщина, и поначалу это казалось простой задачей. Я увидел, как с некоей дамой весьма светского вида беседуют у входа в гостиную Ланс и Ансельм, и решил, что это она и есть.
- Вижу, вы уже познакомились, - порадовался я, подойдя. - Дочь моя, расскажи о себе.
- Меня зовут Изабелла Кьерис, - ответила она послушно. Мальчишек же как ветром сдуло. - Я занимаюсь благотворительностью...
Так вот, значит, как выглядит хозяйка Милены! Я представлял её совсем другой. Милена, с которой я пару раз приятно проводил время и обратил внимание на её выдающиеся навыки, говорила, что была некогда хозяйкой борделя, и я сказал, что на месте маркизы Кьерис я бы брал у неё уроки. Однако Милена описала свою хозяйку благочестивой вдовой, так что я никак не ожидал увидеть ещё молодую, чертовски красивую женщину, одетую довольно фривольно, как любили одеваться ведьмы. Такая, пожалуй, сама могла бы чему-нибудь научить.
- Стало быть, я обознался и вы - не та ведьма, которую поручил мне Верховный.
- Видимо, да. Но я рада знакомству с вами.
- И я рад. Но мне всё же стоит найти ведьму.
Я вышел из гостиной и сходу налетел на Гислена, инквизитора из Реанье. Лет пять назад, когда я только стал инквизитором и впервые патрулировал границу графства, я столкнулся с ним, ещё молодым инквизитором - хоть и старше Гийома и Адриана, - во время половодья, отрезавшего нас от обитаемой земли. Обузой он не был - напротив, проще было выбраться сообща, - так что я помог ему, а он, видимо, испытал благодарность и считал меня с тех пор чем-то вроде друга. Я также его запомнил: иметь союзника из Реанье никогда не будет лишним.
- Брат Людовиг, я хочу познакомить тебя с достойной девушкой, - заявил он и представил мне дочь графа де Реанье, Жаклин. Совсем юная девица выражала своим обликом всю суть Реанье: с ног до головы она была в мышино-сером, как монашка, от юбки в пол до покрывающего голову платка. Голову она почтительно склонила, но взгляд из-под платка был цепким.
- Приятно познакомиться, - откликнулся я. - Я, похоже, как раз занимаюсь новыми знакомствами с женщинами. Где-то среди них должна оказаться ведьма, которую поручил мне Верховный Мигель.
- Может, спросить у него? - предложил Гислен.
- О нет, не стоит беспокоить его по пустякам. Лучше я спрошу у Ланса, уж он-то должен знать.
Ланс снова попался мне на глаза, и я обратился к нему:
- Отец Мигель поручил мне присмотреть за местной ведьмой. Ты знаешь её?
- Да, это вторая жена виконта... и моя мачеха, - он указал на женщину в красном, видимо происходившую из Лютьера, хлопотавшую на кухне.
- Значит, она оставлена и без инквизитора, и без мужа? Узнаю своего брата!..
- Я люблю своего отца, но это его решение одобрить не могу.
- Родственники даны нам для смирения, - вздохнул я. - Сколько я знаю своего брата - практически ни одно из его решений я одобрить не мог.
Не откладывая, я подошёл к Эл де Шаэрлан. Она была к тому же беременна - видимо, одного наследника Рене недоставало. Она также была совсем не рада тому, что муж бросил её в таком положении, и не скрывала своего недовольства. Я проговорил все дежурные фразы о том, что если ей понадобится помощь, то пусть обращается ко мне, и заодно спросил, чем можно промочить горло. Хоть Эл и была ещё юна, мне думалось, что с ней не будет проблем: она производила впечатление куда более зрелое и уверенное, нежели Элестрен. Такие ведьмы обычно хорошо держат в узде своего демона.
- Ну как, нашёл ведьму, брат Людовиг? - спросил меня Гислен, когда я вышел из кухни.
- Да. Это новая жена моего старшего братца. Мы уже поговорили, она кажется мне благочестивой женщиной.
- Она в положении, или я ошибаюсь?..
- О, это сложно не заметить, - усмехнулся я.
- А это правда, что в такой период демон особенно опасен?
- Да, демоны не любят делить хозяйку с кем-то ещё. Иногда демон убивает младенца ещё в утробе, иногда делает так, что тот рождается с какими-либо уродствами... а иногда нападает на уже родившегося ребёнка. Но если ведьма будет усердно молиться, с ней этого не произойдёт. Я не вижу смысла тревожиться прежде времени.
Сказать по правде, отпрыск Рене волновал меня в самую последнюю очередь. Лучше бы ведьмам вовсе запретили иметь детей, дабы не провоцировать демонов. Многие ведьмы теряют детей и становятся после этого слабее, а то и вовсе теряют контроль, - ну и кто от этого выигрывает?..
Граф Химфрид собрал вокруг себя гостей, и совершенно случайно я услышал, как он произнёс моё имя, и остановился послушать, не вклиниваясь напрямую в разговор. Он предлагал включить меня в состав судей как родственника виконта, дабы представлять сторону Шаэрлана (как будто Шаэрлану было дело до грызни Теранса и Лютьера! - я даже не особенно вникал в обстоятельства конфликта). Несложно было догадаться, что граф хотел собрать в рядах судей как можно больше лояльных Венсану людей, и то, что он доверял мне, было весьма забавно. Также он говорил, что светских и духовных людей среди судей должно быть поровну - четверо с одной стороны, четверо с другой; однако Лютьер взял с собой всего одного инквизитора - при двух ведьмах! - и это был брат Пьетро, который сам должен был выступать ответчиком. Это было дополнительной причиной тому, почему к Мигелю, Бенедикту и Доменику из Теранса должен был присоединиться я.
Граф подозвал отца Мигеля и меня и сообщил, что мы будем участвовать в решении суда, а затем спросил, не против ли мы, если одним из судей также станет Ансельм.
- Это ваше решение, - сказал я. - И я с ним согласен.
Доверял ли Химфрид Ансельму - или, наоборот, хотел держать его при себе на время суда?.. Мне, откровенно говоря, также совсем не улыбалось провести пол-дня на нудном совете, пропуская немало интересного. Что ж - значит, стоит ещё до суда посеять припасённые зёрна.
Химфрид пригласил всех в гостиную, где должен был проходить суд. Я спросил, не слишком ли рано он хочет начать, - но граф хотел лишь обсудить процедуру: совместных судов ещё никогда не проходило, и как мы решим (точнее - он решит), так и будет правильно. Мигель сказал, что если его присутствие не требуется, то он согласится с любыми правилами, и вышел; я остался, дабы быть в курсе. Согласно предложенному графом (он наверняка продумал всё заранее), мы будем вызывать свидетелей по одному, дабы они не слышали показаний друг друга, выслушивать их, затем задавать вопросы. Если по мере получения показаний появятся новые вопросы, можно будет приглашать свидетелей во второй раз, поодиночке или по двое; хотелось надеяться, что этот процесс не затянется бесконечно. Также граф предоставил возможность тому, кто будет не согласен с решением большинства судей, выйти из судейского состава, чем дал понять, что оспариваться таковое решение не будет. Все единодушно согласились с такими правилами.
Граф явно спешил и хотел начать суд через полчаса, но брат Доменик мягко настоял начать в три. Выйдя из гостиной, я незамедлительно обратился к Ансельму:
- Мне хотелось бы поговорить с тобой до суда.
- Я тоже хотел поговорить с тобой, дядя. Нужно найти место, где нас никто не услышит. Пойдём в мои покои...
- Я могу говорить и на конюшне, - пожал плечами я. В детстве мы с Рене часто убегали туда, чтобы родители нам не помешали.
Ансельм привёл меня в свою комнату, закрыл дверь и заговорил с порога:
- Тебе тоже кажется, что граф нарочно включил меня в судейский состав, чтобы отвлечь от всего остального?
- Да, похоже на то, - кивнул я. - Вот видишь, ты всё прекрасно понимаешь и без меня. Как и то, что сейчас самое подходящее время, чтобы действовать.
- Это так. Я не сижу сложа руки, но в одиночку нам не справиться, нам нужны союзники. Что ты думаешь о Реанье?
- Ну, если нам будет что им предложить...
- А проповедь отца Бенедикта? Разве это не было похоже на объявление войны?
- О Священном походе уже сто лет говорят и всё никак не соберутся, - отмахнулся я. - Бенедикт вряд ли пойдёт против Венсана.
- У меня уже есть план.
Он метался по комнате туда-сюда, так что я едва успевал за ним поворачиваться. Все годы, когда я растравлял в нём неприязнь к Венсану и тягу к свободе, напоминал о его зависимом положении и подстрекал к бегству, не прошли даром: теперь его впору было сдерживать, а не подстёгивать. И он даже ни разу не спросил о том, что сделал я... Лишь услышав за дверью громкие голоса, Ансельм остановился, открыл дверь и выглянул наружу - там столпилась делегация Лютьера. Закрыв дверь, он ушёл в глубину комнаты и сел, а я сел напротив. Мы заговорщицки склонились друг к другу, чтобы нас не подслушали.
- Так вот, я хочу жениться на дочери графа Реанье.
- Неплохо! - одобрил я. - А она согласится?
- Помнишь, я отлучался из замка пару месяцев назад?.. - и Ансельм шёпотом рассказал о том, как попал в какую-то передрягу на границе и встретил девушку, которая ему помогла.
Похоже, встреча вышла обоюдно приятной. И если речь шла о той девице, с которой познакомил меня Гислен... то праведница-то не промах! Я только и мог, что присвистнуть.
- Я женюсь на ней, потом стану графом Реанье, - тараторил Ансельм. - Виконтом Шаэрлана станет, скажем, Ланс, он присягнёт мне...
Уступить Лансу виконтство - как благородно!.. Я с восхищением слушал, как эти двое мальчишек всерьёз собрались менять карту мира. Быть может, они ещё не до конца понимали, что это не игра, что такие затеи заканчиваются войнами и смертями, - но тем веселее. И, чёрт побери, шанс у них был.
- Это долгая многоходовочка... - заметил я. - Но верная.
В конце концов, я умел ждать - не любил, но умел, служение инквизиции приучило меня к этому. Нынешний граф Реанье может не успеть обзавестись наследником мужского пола. К тому же издавна повелось, что политику Реанье определяет не столько граф, сколько Орден. А договариваться с Верховным Бенедиктом о покровительстве Шаэрлану - через Гислена, отвечающего за дипломатию. И Бенедикт уже стар и не вечен, и если именно Гислен займёт его место... Может статься, что мне на своём веку доведётся поиграть не только с целым виконтством, но и с целым графством.
- Тогда я поговорю с ней, - решил Ансельм.
- Удачи, - напутствовал я его. Ансельм сбежал по лестнице, окрылённый, хотя я толком ничего и не сказал (порой даже как-то обидно, когда заготовленное красноречие не пригождается). Я вышел следом, поймав на себе любопытные взгляды лютьерцев.
- Молодёжь, - пояснил я с самым легкомысленным видом.
Неторопливо спускаясь, я наткнулся на Ланса и Гийома. Тоже быстро сошлись - возраст лёгких знакомств, да и Гийома любят все, как червонец. Мимо пройти не вышло - настиг вежливый вопрос:
- Брат Людовиг, вы ведь тоже в судейском составе?
- Да, граф оказал мне такую честь, - усмехнулся я.
- Хочется верить, что суд будет справедливым, но не забудет также о милосердии, - кротко вздохнул Гийом. - Впрочем, то, что говорил о милосердии отец Бенедикт...
- Милосердие не всегда уместно, - кивнул я. - Но отец Бенедикт показался мне мудрым и рассудительным человеком. Он точно не станет рубить сплеча. А поскольку в судейском составе будет также отец Мигель, я могу быть спокоен за исход суда.
- Мы все собрались здесь для того, чтобы выяснить истину.
- Истина известна одному лишь Господу, - возразил я. - Но мы, по крайней мере, можем выбрать наиболее подходящее решение. И я, в свою очередь, постараюсь... Но я, кажется, прервал вашу беседу?
- Есть немного, - с обезоруживающей честностью признался Гийом. - Но побеседовать с вами - всегда удовольствие.
Льстец. Так липко, что аж на пол капает.
- В таком случае я похищу тебя позже, - сообщил я Лансу. - Хочу с тобой поговорить.
- Да, конечно, дядя.
- А что за местная ведьма, у которой нет инквизитора? - полюбопытствовал Гийом.
- Отец Мигель поручил её мне, - ответил я. - Думаю, с ней не будет проблем.
- А разве вы не должны находиться рядом с ней?
- Вы думаете, я не справлюсь? - уточнил я с угрозой. - Я держусь неподалёку, и в случае проблем она обратится ко мне. Пойду проведаю её. Она всегда находится на кухне.
Спустившись в главный зал, я убедился в том, что Эл де Шаэрлан действительно не отходит от кухни.
- Как ваши дела? - полюбопытствовал я, прихватывая со стола пригоршню сладостей.
- Всё в порядке. Но я хотела бы исповедаться вам, когда вы будете не заняты.
- О, в любой момент, хоть сейчас.
- Дать вам тарелку?..
- Я доем по дороге.
- Мне сейчас тяжеловато ходить по лестницам, - Эл неунывающе улыбалась. - Вы будете не против поговорить в купальне?
- Разумеется, нет.
Но купальня была занята, и виконтесса, вздохнув, поднялась в свои покои. Вставать на колени она не стала, сославшись на своё положение, и я согласился с тем, чтобы мы просто сели друг напротив друга. Я с самого начала понимал, что это будет не исповедь, а обычный разговор.
- Я очень зла на своего мужа, - заговорила она. - После того, как он поступил со мной сейчас, мне сложно его простить. Порой мне хочется его убить.
- Это грешные мысли, - заметил я, но изображать осуждение не стал.
- Я понимаю. Но вы же знаете своего брата...
- О да, я знаю. И он всегда был таким, с самого детства. Остаётся надеяться, что следующий виконт Шаэрлан будет более толковым.
- Возможно, я как раз его рожу, - улыбнулась Эл. - Мне очень хочется, чтобы это был мальчик.
А вот мне очень хотелось, чтобы у моих мальчиков не было конкурента.
- Ланс и Ансельм - толковые ребята. И они любят Шаэрлан.
- Вы думаете? Мне кажется, Ланс очень похож на своего отца.
- А я в них верю. Верю, что они не наделают глупостей.
- Ещё Рене говорит, что вы его предали.
- Предал? И в чём же? - а вот удивление мне даже изображать не пришлось: о моих переговорах с Химфридом Рене узнать не мог. Разве что кто-то предал меня самого.
- Думаю, вы и сами это знаете.
- Но мне интересно услышать его версию. Она может отличаться от того, что было на самом деле. Так в чём, по его мнению, я его предал?
- Видимо, в том, что хотели остановить кровопролитие и не позволить убить его детей.
Самое время вызвать к себе ещё больше сочувствия.
- Значит, то, что я до последнего был рядом с ним, и пытался объяснить, что если он хочет угробиться сам, то пусть хотя бы не тащит с собой на тот свет своих родных и не прикрывается ими... теперь для него значит предательство. Яс-сно.
- Вы поэтому стали инквизитором?
- О, передо мной стоял прекрасный выбор: смерть, монастырь - или попытаться сдать тесты на инквизитора. Я попытался, и у меня получилось.
- А если бы не получилось?
- Тогда я остался бы гнить в келье, и меня не было бы сейчас здесь, рядом с вами.
- А как становятся инквизиторами?
- Это закрытая информация.
- Так же, как боевыми ведьмами? Какой-нибудь жуткий ритуал с древним артефактом?
- О нет, никаких мистических тайн, - усмехнулся я. - На самом деле всё гораздо проще. Но да, это больно. Впрочем, что это мы всё обо мне да обо мне...
- Я хочу сказать вам ещё кое-что. Что вы знаете о Милене?
- То, что она служанка Изабеллы Кьерис.
- И более ничего?
- Я не могу нарушать тайны её исповеди.
- Вам не кажется странным её поведение?
Разумеется, кажется - иначе я не обратил бы на неё внимание. Милена порой смеялась или плакала невпопад, порой разговаривала сама с собой, и я всё ждал, не проявится ли в ней магия, но так и не дождался. И мне не хотелось, чтобы её подозревали и чтобы мою женщину сжёг кто-то другой, пока она ещё была нужна мне живой.
- Да, она... не то чтобы блаженная, но странная. Но магии я в ней не замечал. У неё... свои таланты.
- Какие таланты?
- Ничего такого, что могло бы быть опасным. Иначе я уже давно занялся бы ею. У вас есть конкретные подозрения?
- Она так странно двигается. Так плавно и изящно, будто она танцовщица из бродячего цирка.
- Вы почти угадали, - усмехнулся я. Я решил, что раз Эл так настойчива, то можно и выдать ей всё. Любопытно будет посмотреть, где после всплывёт эта информация. - Когда-то у неё был свой бордель. Именно там Изабелла её и нашла.
- А ещё у неё странная метка на руке. Которую она постоянно чешет.
- Метка?..
Когда мы в последний раз уединялись, я бы заметил метку на Милене в любом месте, не то что на руке. Значит, это появилось совсем недавно. В большинстве случаев "дьявольская метка" была старым народным предрассудком, на деле оказываясь родинкой, признаком дурной болезни или ожогом, а не следом магии, - но я уже предвкушал, как поговорю с Миленой об этом. Если шантажировать человека подозрениями в языческом колдовстве, от него можно многого добиться. А если она и впрямь окажется ведьмой... тогда можно будет преподнести её на блюдечке Мигелю - вдруг ему пригодится расходный материал для очередной попытки вызова архангела.
- Спасибо за информацию, я присмотрюсь к ней, - пообещал я.
- А что вы знаете о её хозяйке?
- Только то, что сама Милена о ней рассказывала. Что она занимается детскими приютами...
- Она приезжала сюда, в Шаэрлан. И сразу очаровала всех мужчин - и Рене, и Ланса... Но я сержусь даже не на то, что она зачем-то пыталась увести у меня мужа, - не больно-то он мне нужен, этот муж. Просто... считайте это женской интуицией, но мне кажется, она опасна. Наверное, вы мне не поверите.
- Отчего же? - улыбнулся я. - Я ведь не вырос в монастыре. Когда-то и я был молод и имел дело с женщинами, и знаю, что их не стоит недооценивать.
Банальная женская ревность? Или чутьё ведьмы? Стоит проверить.
- Будьте с ней осторожней.
- Спасибо. Я присмотрюсь.
- Кажется, это уже не исповедь, а просто беседа, - произнесла Эл извиняющимся тоном, словно только сейчас заметила, что говорим мы вовсе не о грехах.
- Почему бы и нет, - я пожал плечами.
- Но я рада с вами поговорить. Всё-таки родной человек... Вы сможете бывать в Шаэрлане?
- Не уверен. Я всё же невыездной из Венсана.
- А если я попрошу графа Химфрида? Он позволит вам немного здесь задержаться?
- Попробуйте. Я был бы рад.
Кто-то уже потерял хозяйку дома и заходил к нам (но слово "исповедь" всегда действует безотказно, чтобы твой разговор не прерывали), так что мы вернулись в зал, пока нас не хватились.
- Ты ведь будешь участвовать в суде? - Гислену тоже было интересно. - У тебя уже есть мнение по этому делу?
- Я не стану судить прежде, чем выслушаю все стороны. - сказать по правде, мне было плевать.
- Надеюсь, суд будет справедливым.
- В судейском составе будет отец Мигель, так что я почти не сомневаюсь... нет, не так - я уверен, что всё будет по справедливости.
- Ты думаешь? Он, конечно, красноречив...
- Поверь мне, я знаю его уже довольно давно, и его красноречие - не просто слова. Он действительно праведен.
- Я тебе верю.
- А ты, должно быть, так же хорошо знаешь отца Бенедикта?
- Да, конечно. Он мой учитель.
- Вот как.
- Знаешь, когда выжившая ведьма говорила с нами... она сказала, что при нападении её демон вёл себя странно и был бесполезен, - зашептал Гислен. - Она может побояться говорить об этом всем, но мне это кажется важным.
- Да, это довольно интересно, - признал я.
- А ещё она сказала, что когда её подруга погибла, из неё вылетело... что-то. Она не могла сказать, что именно.
- Не вещь? Не существо? Как можно этого не разглядеть?
- Она не поняла, что это было. Она была очень напугана и плакала, так что она может об этом забыть - поэтому я говорю об этом тебе.
- Спасибо. Это уже отчётливо пахнет колдовством, - усмехнулся я. - Если она умолчит об этом, я донесу эту информацию до сведения суда.
Я искал глазами Мигеля: после его проповеди с ним мне также хотелось поговорить, хотя я толком не знал, о чём. Тут ко мне подошёл брат Адриан:
- Ты не видел нашего Верховного?
- Нет. Я исповедовал и давно его не видел.
Адриан вошёл в часовню - мельком я увидел, что в ней были Мигель, Химфрид, его наследник Клод и кто-то ещё. Пару мгновений спустя Адриан вышел и сказал:
- Отец Мигель велел никого не впускать. Сможешь проследить?
- Да, конечно.
Только по просьбе Мигеля я мог стоять под дверью на страже, как последний оруженосец. Только ради него я мог быть настолько вежлив, чтобы не вломиться в часовню и не поинтересоваться, чем он занят, хотя я, признаться, ревновал, что он не позвал меня. А впрочем, чего я хотел - я всё время был со своей умножившейся шаэрланской роднёй.
Дважды я говорил подходившим к часовне гостям, что она закрыта. Гислен сказал, что тогда его подопечная ведьма помолится у порога, поскольку такова была её епитимья.
- Помолиться можно в любом уединённом месте, - заметил я.
Но вот ко мне подошёл Ланс:
- Дядя, вы хотели поговорить со мной.
- Да, хотел... но отец Мигель поручил мне охранять часовню. Надеюсь, это ненадолго.
До начала судебного заседания оставалось немного времени, и я встал перед выбором: продолжать исполнять распоряжение Мигеля или успеть поговорить с сыном. Второе было важнее. Один из ключевых моментов моего сегодняшнего спектакля. К тому же Гислен был рядом - сидел возле часовни, беседуя со своим Верховным.
- Ты ведь никуда не уйдёшь?.. - обратился я к нему. - Я могу передать тебе поручение отца Мигеля никого не впускать в часовню? Мне очень нужно поговорить с моими мальчишками.
- Вы позволите?.. - Гислен почтительно склонился к отцу Бенедикту.
- Я позволяю.
Гислен с самым ответственным видом встал перед дверьми часовни, как прежде стоял я.
- Стоять не обязательно, - заверил я его напоследок и окликнул Ланса.
Рядом с ним, как обычно, был Ансельм. Для него мои запланированные откровения предназначались также.
- Ты тоже можешь присоединиться, - сказал я ему.
- Я подойду чуть позже.
Ланс провёл меня в свободные покои, сел, посмотрел на меня вопросительно. Я драматично подошёл к окну.
- Что вы хотели мне рассказать?
- Знаешь, когда я был ещё молод, и был таким же рыцарем, как и мой брат... я полюбил одну девушку, и хотел на ней жениться. Но она была незнатной, и мой брат, а также наши родители, были против. Они считали, что эта девушка мне не ровня. - я импровизировал: для этого достаточно было знать, какие истории трогают за душу зелёных юнцов. - Когда мой брат стал виконтом, он выслал её из Шаэрлана, и я больше никогда её не видел. Но прежде, чем уехать, она оставила у порога нашего дома ребёнка... мальчика. Но даже его Рене отнял у меня: запретил называть своим сыном и объявил своим воспитанником, безродным подкидышем. Думаю, ты уже понял, что я хочу тебе сказать.
В этот момент дверь отворилась, и вошёл Ансельм.
- Ты как раз вовремя, - заметил Ланс.
- Что произошло? - Ансельм переводил напряжённый взгляд с Ланса на меня и обратно.
- В общем... познакомься с моим сыном, - сообщил я.
- Что ж, я догадывался, - пробормотал Ансельм.
Ланс вновь обратился ко мне:
- Но почему вы не сказали мне раньше? Почему молчали семнадцать лет?
- О, поверь, у моего брата были способы заткнуть мне рот, - усмехнулся я с нужной мерой горечи. - Но теперь, когда я под защитой Церкви, я могу говорить всё, что пожелаю.
- Но почему он не хотел, чтобы об этом стало известно?
- Потому что это позор, - ответил за меня Ансельм.
Быть может, язычники правы и где-то есть бог хороших шуток, который подыгрывает мне?.. Мальчишки мне поверили, даже не придираясь к деталям.
- Да, связь с неблагородной женщиной - это позор, - подтвердил я.
- Я уже убедился, что мой опекун - подонок, и получил только ещё одно доказательство, - произнёс Ланс.
С таким отношением к нему жены и обоих сыновей Рене - точно не жилец, это лишь вопрос времени. Я даже не стал пока говорить мальчишкам, что от виконта следует избавляться: посмотрю, догадаются ли сами. От Химфрида тоже стоило бы избавиться, но это не так просто.
- Но по сути ведь ничего не изменилось, - сказал Ансельм примирительно.
- Да. Но я рад, что теперь мы близки не только по духу, но и по крови, - ответил Ланс.
- Я верю в вас, мальчики, - добавил я пафоса. - Верю, что вы сумеете закончить то, что Рене начал так топорно. Вы - будущее Шаэрлана.
- Но лезть на рожон нельзя.
- Само собой, - поддержал я. - Мёртвыми мы уже ничего сделать не сможем.
- Граф Химфрид только что сделал мне предложение, - заявил Ансельм.
- Какого рода? - осторожно уточнил я, успев представить всё самое пошлое.
- Предложил мне жениться на его воспитаннице.
- Чтоб его!.. - восхитился я. - Он как будто предугадывает каждый наш шаг. Граф вовсе не дурак, хотя порой успешно таковым прикидывается.
- Я должен принести графу присягу, - сказал Ланс. - Но я сделаю это так, чтобы не уточнять, какому именно сюзерену и в какой именно верности я клянусь.
- Это разумно, - одобрил я.
Нет, это совершенно не разумно, поскольку наши тайные помыслы имеют значение только для Господа, а для графа всё равно будут иметь силу сказанные ему слова, и ничто не помешает ему однажды обвинить Ланса в предательстве, если (когда?..) тот изменит клятве и присягнёт Ансельму. Но мой сын всё же вырос таким же хитрецом, как я - и Химфрид ему непременно поверит. А потом я посмеюсь с тем из них, кто посмеётся последним.
- Тогда лучше сделать это сейчас, до суда.
Ланс устремился вниз, Ансельм - за ним, а я, как обычно, никуда не спешил, чтобы никто не подумал, что я с ними заодно. Когда я, пропустив на лестнице пару дам, спустился к залу, с удачной верхней точки я как раз увидел Ланса, стоящего на коленях перед графом. Химфрид держал его ладони в своих и выглядел растроганным. Он сказал, что принимает клятву Ланса и в свою очередь обязуется защищать его как своего вассала.
Мне отчаянно хотелось поговорить с Химфридом, намекнуть, что не зря я поговорил с Лансом и что только благодаря мне воспитанник Рене де Шаэрлана ныне лоялен Венсану. У графа передо мной уже скопился порядочный должок, о котором я не напоминал ему до поры - пригодится, когда мне будет угрожать опасность. Но рядом с Химфридом стоял Ансельм, а говорить при нём такое я не решался - не потому, что он может во мне усомниться, а потому, что он может меня выдать.
Граф объявил о начале суда. Участников процесса начали созывать в гостиную, а я протолкался на кухню, дабы наполнить свой стакан.
- Расскажете, по какому поводу суд? - спросила меня леди Эл.
- Если вкратце, то на пограничных землях столкнулись два отряда, из Теранса и Лютьера, - пояснил я. - В результате погибли рыцарь, инквизитор и ведьма из Теранса, а потом кое-кто сдуру притащил выжившую ведьму в Венсан. Теперь одна сторона будет лопаться от ярости, вторая - выкручиваться как уж на сковородке, чтобы не огрести Священный поход, а третья... представлять здравый смысл.
- Тот, кто сдуру притащил... будет представлять здравый смысл? - уточнила Эл.
- Вы всё правильно понимаете, - похвалил её я.
На кухню как раз вошёл Клод, тот самый виновник того, что Венсан оказался втянут в разборки между Терансом и Лютьером в качестве стороны-миротворца. При нём я поостерёгся добавлять, что какой у графа наследник, такой здесь и здравый смысл. На родном сыне неглупого и расчётливого Химфрида природа отдохнула - Клод был той дубиной в белом плаще, который разбивает себе лоб, когда молится Господу. Поскорей бы Химфрид уступил место новому графу - и тогда Венсан точно будет обречён. Впрочем, если граф в самом деле умён, он избавится от такого наследничка и заведёт нового.
Я едва не последним вошёл в импровизированный зал суда, занял место с краю, подле Ансельма, - так, чтобы можно было поставить стакан на тумбочку и дотягиваться до него при необходимости. Ансельм взял на себя обязанность приглашать ответчиков; граф Химфрид каждый раз повторял одну и ту же фразу - просил ответчика рассказывать обо всём, даже о том, что оный мог посчитать незначительным. Позади ряда судей набились зеваки.
Первой отвечала выжившая ведьма, Аэль Ламбер. Сначала она говорила тихо и неуверенно, но, обвыкнув, заговорила громче и смелее и даже смеялась, расписывая жестокие злодеяния своих противников. Похоже, она ничуть не сомневалась в том, что сочувствие публики будет на её стороне.
По её словам, её отряд преследовал еретика до границ графства Арно и оказался на территории Лютьера случайно; на момент нападения они ни за кем не гнались и никого не выслеживали, а двигались мирно, однако были атакованы людьми Дэмиана де Лютьера. Её демон повёл себя необычно - не так, как демоны выходят из-под контроля, а как бы затаился и был бесполезен в бою, отчего она не смогла защитить своих рыцаря и инквизитора. Далее две ведьмы были схвачены и доставлены в сарай, и Дэмиан вместе с лютьерской ведьмой Альбой де Мюи якобы пытал их, силой выставив за дверь инквизитора Пьетро. Альба, как описывала Аэль, рвала их собственными ногтями, а Дэмиан пытал саму Аэль и обесчестил её - и всё это сопровождалось оскорблениями и обвинениями в подготовке покушения на наследника. Вопреки опасениям Гислена, рассказала она и о том, как грудь её подруги словно разорвалась, и из неё вылетело нечто, а сама Аэль потеряла сознание и пришла в себя, когда уже прибыл Клод де Венсан. Она путалась в последовательности событий, но это можно было списать на то, что она была сильно напугана и многое пережила.
Я видел, как другие боевые ведьмы ужасались её рассказу: поистине, Аэль мастерски умела давить на жалость. И зачем было поднимать столько шума из-за того, что Дэмиан попортил чужую собственность? В своих владениях он был в своём праве, а Терансу следовало лучше следить за тем, куда ходят его ведьмы. Пара нестыковок нашлась сразу же: Арно и Лютьер не граничили напрямую - кроме как через портал. Чтобы оказаться там, отряд должен был пройти через Венсан или другое графство. Ансельм велел принести карту и развернул её перед собой. Я взглянул и убедился, что путь от Теранса до Лютьера был чертовски неблизким. Всё указывало на то, что теранцы полезли в Лютьер нарочно. А во-вторых, Аэль никак не могла ответить на простой вопрос Мигеля о том, какие именно пытки к ней применялись.
- Разве это так важно? - выкрикнул кто-то. - Зачем заставлять её вспоминать снова и снова?
Да, чёрт возьми, вообще-то это было очень важно. На деталях проще всего уличить человека во лжи. Если Аэль никто не резал, не душил и не топил - значит, её не пытали, а то, что её обесчестили, неизбежно применив при этом силу, она могла называть пыткой, однако это было другим видом насилия, имеющим под собой иные цели. Когда Аэль отпустили, присутствовавшая в числе судей ведьма из Теранса, дочь графа Вероника, сказала:
- Прошу суд обратить внимание на то, кто именно мог воздействовать на чужого демона.
- Сильный языческий маг, Повелитель демонов, - ответили ей.
У неё, похоже, был пунктик на магах. Она что, вправду считала, что Дэмиан может быть Повелителем?.. Маги такого уровня не попадаются так глупо.
Вторым ответчиком был рыцарь, сопровождавший Дэмиана в тот день, - Фабьен де Оберин. Он рассказал, как их отряд выехал из охотничьего домика и вдруг обратил внимание, что в роще затихли птицы и послышался храп лошадей. Они велели чужакам показаться и назвать себя, но в ответ женский голос произнёс: "Доброе утро", после чего они были атакованы. Фабьен лично ранил инквизитора и убил рыцаря, защищая своего сюзерена. Ведьмы были захвачены живыми, поскольку Дэмиан, недавно переживший покушение, желал выяснить, откуда и с какими целями они взялись. Фабьен утверждал, что ведьмы оскорбляли Дэмиана такими гадкими словами, что тот отвесил им пару пощёчин, но более пленниц никто не мучил и не унижал и самым крепким словом в их адрес было "сука". Пьетро выставили из сарая якобы потому, что тот был поражён зрелищем боя, плакал и не мог держать себя в руках. Затем Фабьен описал, как пленницы стали вести себя странно: начали недвусмысленно ластиться, и Дэмиан поддался на заигрывания Аэль - но "всё выглядело добровольно". Тем временем Альба увлеклась и стала царапать грудь второй ведьмы, однако, когда её отвлекли, одумалась и даже нанесла на раны пленницы целебное зелье. Разорвавшуюся грудь ведьмы - без участия Альбы - описал и Фабьен: некий сгусток вырвался изнутри, устремился к потолку и разбился о него. Тогда, вероятно, вошёл Пьетро и сотворил молитву, а следом появился Клод, - в окончании истории Фабьен явно не был уверен.
- То есть вы видели, как три боевых ведьмы выходят из-под контроля, а ваш сюзерен сношается с одной из них у вас на глазах, - и вы по-прежнему находили это нормальным и не сочли нужным обратиться к инквизитору?.. - уточнил я.
Фабьен признал, что это было глупостью и что он только теперь понимает, что Дэмиан повёл себя необычно. Но, как по мне, он безбожно врал, - хотя заявил, что в истинности своих слов готов поклясться на Священном писании. Брат Доменик протянул ему книгу, и Фабьен возложил на неё руку. Смело - и глупо. Такая слепая преданность Дэмиану делала ему честь, но не доведёт до добра.
Судьи - не иначе как с подачи Вероники - почему-то прицепились к словам Фабьена о том, что он ощутил дуновение горячего воздуха, когда ведьмы потеряли контроль: дескать, уж не маг ли он случайно?
- Маги видят направление потоков магии, - объяснил я. - А ощутить её могут и простые миряне.
Однако Вероника настояла на том, чтобы Фабьена проверили боевой молитвой.
- Молитва всегда во благо, я готов, - сказал Фабьен.
- Я могу прочитать Credo, - предложил я, пока отец Бенедикт листал свой молитвослов.
- Прочитайте, дядя, - попросил Ансельм. - Лишним не будет.
- Если Верховный инквизитор позволит...
Он позволил. Я взялся за крест и прочитал Credo. Мне нравились боевые молитвы, нравилось течение духовной силы сквозь моё тело - явственное могущество. Фабьен только перекрестился: молитва на него не подействовала.
- Прошу суд обратить внимание на то, на что указывает такое поведение ведьмы, - вновь заговорила Вероника.
- На демона похоти.
- Верно. Отец Бенедикт, вы должны знать, какого демона подселили Аэль Ламбер.
- Мне кажется, как раз демона похоти, - неуверенно произнёс отец Бенедикт. - Но я проверю записи.
- В крайнем случае есть способ проверить: Низший крест. Жестоко, но эффективно.
Аэль, если я ничего не путаю, была дочерью графа де Реанье, так что ритуал она проходила у себя на родине - а в Реанье никогда не призывали демонов похоти.
- Вы ошибаетесь, - возразила Вероника. - Я точно знаю, какой у неё демон. Это демон страха. Может ли демон имитировать поведение другого демона?
- На такой вопрос вам сможет ответить только демонолог, которого здесь, разумеется, нет, - сказал отец Бенедикт.
- По крайней мере, таких прецедентов не было зафиксировано, - добавил я. - Притворяться - слишком хитрое поведение для демона. Они довольно тупые твари.
Фабьен ответил на ещё несколько вопросов - он утверждал, что никогда прежде не сталкивался с языческим колдовством, поскольку у них в Лютьере маги вообще встречаются редко, практически превратившись в бабушкины сказки, - и его отпустили.
Каждый раз, когда Ансельм выходил звать следующего ответчика, зрители выходили также, и приходилось загонять их обратно, дабы они не совещались друг с другом. Увы, мы не могли помешать переговариваться между собой ответчикам, поскольку замок Шаэрлан не располагал отдельными камерами для каждого из них; впрочем, у ответчиков было достаточно времени для общения до суда, и всё равно они не смогли договориться, выдавая столь разные версии происходящего. Мигель, который на утверждении регламента не присутствовал, возмущался, почему зал суда покидать нельзя, и в конце концов вышел за водой. В какой-то момент некто ворвался в гостиную со словами, что на верхних этажах кого-то пытают, и Ансельм пошёл разобраться; тревога оказалась ложной - это Аэль стало дурно, и её инквизиторы приводили её в чувство. В другой момент Вероника получила сообщение о гибели её отца, графа Теранса, но заявила, что сможет продолжать участие в заседании.
В качестве третьего ответчика был приглашён брат Пьетро. В начале своего рассказа он совпадал с Фабьеном: "Доброе утро", затем нападение, во время которого он мужественно спрятался в кусты. Он также говорил, что ведьмы оскорбляли Дэмиана, назвали его "шлюхой", и что во время допроса к ним применялись "щипки, шлепки", чтобы заставить их говорить. Как и Фабьен, Пьетро заметил, что ведьмы путались в показаниях, что показалось ему нелогичным: сперва они отрицали, что собирались пересечь границу Лютьера, затем говорили, что их послал граф Арно, и хотя клялись, что не хотели причинить вреда Дэмиану лично, уклонились от ответа на прямой вопрос, хотели ли навредить Лютьеру. Затем, по словам Пьетро, все ведьмы, включая Альбу, начали терять контроль, и он ощутил в воздухе демоническую силу, - но, несмотря на то, что его предупредили об опасности, Дэмиан привязал Фабьена к столбу, а Пьетро вышвырнул вон. Вместо того, чтобы звать на помощь, Пьетро молился снаружи, чувствуя внутри сарая настоящую "демоническую бурю", и не мог сказать, как много времени прошло, прежде чем прибыл Клод (и, вероятно, взломал дверь).
Пьетро сообщил ещё один интересный факт: якобы после сего инцидента на Альбу было совершено покушение. Он-де пришёл её проведать, и именно в этот момент (какое удачное совпадение!) она подверглась воздействию некроманта, находившегося в отдалении, возможно даже, в другом графстве, так что выследить его не представлялось возможным. Почему-то Пьетро был уверен, что это был именно некромант, и даже назвал конкретное заклятие, хотя о произошедшем в сарае не мог в точности ответить, ощущалась ли там языческая магия или только ведьмовская, ссылаясь на то, что прежде никогда не имел дела с языческими магами, но "в сарае было жарко". Было похоже на то, что о некроманте он говорил с чужих слов, будучи человеком ведомым. И зачем таким типам доверяют боевых ведьм? Это всё равно что ребёнку дать в руки цепь сторожевого пса, который потащит его за собой.
Когда отпустили Пьетро, пригласили Альбу де Мюи. С её точки зрения, во время стычки первыми напали не ведьмы, а рыцарь и инквизитор. Также она честно подтвердила, что Дэмиан приказал ей пытать пленных ведьм, нанося на их тела неопасные порезы.
- Ножом? - уточнил я.
- Ну что вы, - Альба даже обиделась за свой профессионализм. - Небольшим лезвием.
К Альбе претензий не было: она исполняла приказ. Ведьма - просто инструмент. Но, значит, это не слухи - что в Лютьере ведьм используют для пыток.
По словам Альбы, она вообще не обращала внимание на то, что Дэмиан делал с Аэль, поскольку сама она была занята второй ведьмой и в какой-то момент "увлеклась" из-за своего демона боли, что было для неё нетипично. Пьетро был изгнан потому, что был против пыток, и Альба не обратилась к нему, а потом потеряла сознание (удобная отмаза, чтобы не объяснять происходящее). О Фабьене она помнила только, что он также не одобрял пытки, но находился в противоположном углу сарая и она не видела, что с ним происходит; того, как она применяла исцеляющее зелье, она не помнила также. Она пришла в себя, только когда прибыл Клод и забрал то, что осталось от пленниц. Альба охотно говорила о необычном поведении демонов (как её собственного, так и демона пленницы, которая начала к ней ластиться), и также упомянула, что по дороге в Шаэрлан почувствовала себя плохо, но по-другому. О покушении некроманта она не говорила.
Когда были заданы все вопросы Альбе, решено было объявить перерыв. С первой половины заседания я вышел с мыслью, что стоит какой-нибудь женщине, не заинтересованной в результатах суда, осмотреть Аэль и подробно описать оставшиеся на её теле повреждения (даже после исцеляющих молитв следы видны ещё некоторое время), раз уж от второй ведьмы осталось кровавое месиво. Я предварительно считал, что имела место провокация третьей стороны, желавшей стравить Теранс с Лютьером либо просто дискредитировать Лютьер. Вероятно, и все ведьмы, и сам Дэмиан были не в себе из-за постороннего воздействия.
Выйдя из гостиной в зал, я услышал, как Дэмиан де Лютьер говорит, что только что получил известие о смерти своего отца. Старый граф болел, но Дэмиан не предполагал, что всё настолько серьёзно, - однако причиной смерти целители назвали в письме именно болезнь.
- Значит, когда я был ещё в дороге сюда, отец был уже два дня как мёртв, - говорил Дэмиан и чуть не плакал. Его эмоциональность и уязвимость притягивали, как запах крови притягивает пиявок. Если бы у меня было больше времени, чем один день, я непременно попробовал бы с ним сблизиться.
Случайностью ли были почти одновременные смерти двух графов - Теранса и Лютьера - в отсутствие их наследников? Кто-то не просто воспользовался тем, что наследники уехали на суд в Шаэрлан, - кто-то наверняка запланировал это заранее. На месте Вероники и Дэмиана я бы задумался о том, почему Клод де Венсан "случайно" оказался возле непримечательного сарая на территории Лютьера, и почему их вызвали на суд именно на территорию Венсана, заставив покинуть свои владения... и это вызвало бы к Венсану очень много вопросов. Мог ли третьей стороной, организовавшей провокацию, быть граф Химфрид, или, будь он настолько умелым игроком, я разглядел бы это раньше?.. Но времени на то, чтобы намекнуть на это наследникам, подавленным горем и занятым претензиями друг к другу, мне тоже не хватило.
Едва я отлучился, пользуясь перерывом, по нужде, как в замке раздался шум, и зал слегка опустел. Я вышел на кухню.
- Что произошло? - спросила леди Эл.
- Прямо сейчас? - уточнил я. - Это я и сам пропустил.
- Нет, между теми сторонами, которые прибыли на суд. Были два отряда...
- Это долгая история.
- А мы никуда не торопимся.
- При столкновении отрядов были убиты рыцарь и инквизитор из Теранса. Ведьмы были захвачены в плен, одна погибла, другая выжила и обвинила Лютьер бог весть в чём...
- В чём же?
- В том, что Дэмиан её пытал и надругался над ней.
- Вы ей не верите?
- Отчего же? Верю. Но всё не так просто. Следует выяснить, не был ли он сам жертвой магического воздействия.
Гости теперь были озабочены тем, что где-то в замке присутствовал некромант, и вроде как это было доказано, но кем он был - не было ясно. Дэмиан и Фабьен громче всех предлагали проверять боевыми молитвами всех присутствующих, явно для того, чтобы избавиться от подозрений.
- Вы можете использовать Credo? - обратился Фабьен ко мне.
- Ещё пару раз, - ответил я. - Потом мои силы иссякнут.
Но я не отказался один раз прочитать Credo на Дэмиана. Фабьен призвал свидетелей - эффекта молитва не принесла. Пьетро сказал, что можно не тратить силы и читать Patrem Deum - но я читал то, к чему привык, к тому же Patrem Deum действовала на магов и инквизиторов одинаково, а подозрения дошли до того, что маг мог прятаться под видом инквизитора.
- В таком случае какой-то инквизитор должен был отдать магу свой крест, - заметил я. - И тогда это ещё веселее.
Перерыв всё никак не заканчивался, поскольку участники судебного разбирательства разбрелись кто куда и их невозможно было собрать. Тут ко мне подошёл отец Мигель:
- Ты видел Адриана?
- Уже некоторое время как не видел.
- Тогда пойдёшь со мной, - и он начал подниматься по лестнице, объясняя что-то вполголоса, так что я толком ничего не слышал. На верхнем этаже он заглянул поочерёдно во все покои, но никого не обнаружил.
- Ещё раз: инквизитор делает что?.. - попытался уточнить я.
- Тебе нужно будет задержать боевую ведьму.
- Которую ведьму? - спросил я уже на ходу и сам осознал неуместность вопроса: какую увижу, такую и задержать.
Наконец, мы вошли в купальни, где застали брата Поля из Реанье вместе с Аэль Ламбер. Мигель прочитал Низший крест, и ведьма упала без чувств. Не успел я выйти вперёд, заперев за нами дверь, как Мигель прочитал Credo на Поля, и того отбросило на пол; он был оглушён, но удар явно подействовал на него сильнее, чем обычно действует на инквизитора, хоть и слабее, чем на мага.
- Добавить? - поинтересовался я. Хорошо, что я не стал разбрасываться Credo для проверки гостей в третий раз.
- Нет, не нужно.
- Связать его?
- Да. И обыскать. Забери его крест.
Я связал Поля его же ремнём (он не отличался аскетизмом, и у него был хороший кожаный ремень), предварительно сняв с него короткий меч - в нарушение всех догматов Поль носил не только крест, но и оружие, - а затем вынул у него из кармана моток верёвки и снял с шеи серебряный крест. От Мигеля мне не нужны были доказательства: если он считал, что Поля необходимо задержать, - значит, это будет сделано.
- Ведьму тоже связать?
- Да. И усади её в кресло.
Я перетащил Аэль в кресло и связал её поясом (у неё был удачно длинный пояс).
- Приведи её в чувство.
Я отвесил ведьме оплеуху:
- Цитируя вас же - доброе утро!
Аэль очнулась и сразу же заверещала: после воздействия Низшего креста ведьмы ещё некоторое время не могут контролировать своего демона. Что ж, теперь мы точно знаем, что у Аэль демон страха, - вот только это привлекло слишком много внимания, и в дверь начали стучать. Мигель что-то спрашивал у Аэль, заверяя её, что мы не желаем ей вреда, а я нависал над ней, поставив руки на подлокотники, напоминая, что лучше бы ей было ответить, - но она испуганно пялилась на нас, и от неё невозможно было чего-либо добиться. Тем временем стук в дверь и голоса снаружи становились громче и настойчивей.
- Скажи им, что сюда нельзя, - распорядился Мигель.
Я подошёл к двери и прокричал, что у нас с отцом Мигелем всё под контролем.
- Можно ли продолжать суд без вас? - прокричали в ответ.
- Да, можно!
Зря я отлучился от Мигеля: Поль пришёл в себя, умудрился схватить связанными руками свой меч, оставленный мной на подоконнике, кинулся на Мигеля и успел ранить его по бедру прежде, чем тот его вырубил. К счастью, клинок прошёл вскользь, но сутана Мигеля всё равно промокла от крови - а он как будто вовсе этого не замечал, словно бесплотное существо, и стоял на ногах, даже не хромая. Я незамедлительно забрал меч и больше не выпускал его из рук.
- Успокой её, - Мигель кивнул на ведьму. - Помолись вместе с ней.
Я был настолько спокоен, что с куда большим удовольствием придушил бы и ведьму, и в особенности Поля, но подчинился - опустился на колено перед паникующей Аэль и взял её руки в свои. О чём с ней молиться?.. Пожалуй, Pater Noster подойдёт.
- Давай, повторяй за мной...
Но я не успел произнести даже первого слова, как, воспользовавшись ключом, в купальню вошёл граф Химфрид, а следом за ним ввалилось ещё несколько человек, так что в купальне сразу стало тесно.
- Тебе нужен целитель, - сказал я Мигелю. - Кто из наших умеет читать исцеляющие молитвы?
- Брат Гийом.
- Граф, пошлите за братом Гийомом! - попросил я.
Я вновь присел перед ведьмой, опасаясь, что без присмотра она потеряет контроль над демоном, но от набившихся в купальню зевак посыпались вопросы:
- Вы атаковали инквизитора?
- Это называется арест, - пояснил я.
- Что здесь произошло?
- Боюсь, это не ваше дело, - наконец поднявшись на ноги и разглядев в незваных пришельцах гостей из Теранса, сообщил я.
- Нет, это наше дело, это наша ведьма...
- Это ваша ведьма? - я нашёл взглядом инквизитора из Теранса, брата Теодора. - Займитесь ей. И уведите её - здесь слишком много людей.
Я с облегчением перепоручил Аэль её инквизитору, позволил её развязать и забрать - скорее всего, она была действительно ни при чём, - и подошёл к Мигелю, который разговаривал с графом. Мигель говорил, что у него есть доказательства того, что Поль занимался некромантией.
Поль вновь очнулся, сел и стал кричать, что на него напали, на что Мигель ответил, что тот сам напал на него с мечом. Даже если обвинения в использовании магии подтвердить не удастся, он уже совершил преступление - пролил кровь своего брата по Церкви. Я направил на него его же меч, держа острие в паре футов от его горла. В нём и прежде было что-то безумное, но теперь, когда он показал своё истинное лицо... это надо было видеть. Этим можно было любоваться.
- Я свидетель, - сказал я. - И где наконец Гийом?!..
Решено было препроводить Поля в подвал и допросить. Мы с Адрианом подняли его на ноги и, держа за плечи, препроводили в темницу в подземелье. Почему-то более всего Поля беспокоило, что я прикасаюсь к его кресту. Гийома я встретил по пути - он в нерешительности топтался за дверьми купальни.
- Окажи помощь отцу Мигелю, он ранен, - распорядился я.
Но куда там! Мигель следовал за нами. В подвале нас настиг отец Бенедикт и пожелал забрать принадлежавшие Полю вещи.
- Вы пристрастны, - заметил Мигель.
- Это мой человек.
- Именно поэтому вы можете быть пристрастны.
- Его вещи лучше отдать на хранение хозяину дома, - предложил я. - Пусть запрёт их в казне.
Допроса так и не состоялось: граф настойчиво звал всех продолжать судебное заседание. Мигель велел Адриану и Теодору, как не имеющим отношения к Реанье, сторожить арестанта, и последовал за Химфридом в зал суда. Мне ничего не оставалось, кроме как сделать то же. Если бы не суд, если бы не Адриан и Теодор - я непременно задержался бы наедине с Полем и прикончил бы его - за то, что он посмел пролить кровь Мигеля.
На самом пороге гостиной, где проходил суд, я задержал Мигеля:
- Ты всё ещё ранен, и тебе всё ещё нужна помощь.
- Ах да, действительно, - согласился он легко. - Отец Бенедикт, вы не могли бы меня исцелить?..
- Я могу исцелить вас, - предложил брат Доменик.
- Премного вам благодарен.
Они сели рядом на места для судей, брат Доменик приложил ладонь к ране и стал читать Sanatio. Я также занял своё место. Ответчиком - возможно последним - вызвали самого Дэмиана де Лютьера. Новоиспечённый граф был неприкрыто взволнован. Он заговорил о том, что ещё с утра у него было иное мнение о собственном поведении, и он отрицал магическое воздействие, поскольку "не знал, что так бывает". А в течение дня он убедился, что магия может управлять человеком, и осознал, что не сходит с ума, а просто подвергся языческому колдовству. И, похоже, он искренне сожалел о том, что совершил с Аэль, - по крайней мере, чтобы сыграть такие эмоции, нужно было быть первоклассным лицедеем, превзойти даже меня.
Также, когда он произносил вслух, что был заколдован, ему как будто стало трудно говорить - он буквально выталкивал слова с немалым усилием, словно невидимая рука зажимала ему рот или душила. На это многие обратили внимание и обеспокоились, что он мог находиться под властью мага прямо сейчас.
- Кто-нибудь может проверить его на магию? Прочитать Credo?
- Я уже проверял его, - сказал я. - Он чист.
- Тут не Credo надо читать, а Низший крест, чтобы снять последствия колдовства...
Но, кажется, никто так и не успел прочесть молитву. В двери вошёл... Ланс?.. Но у него за спиной были белые крылья, и от него исходила такая мощная аура святой силы, что она придавливала к полу неимоверной тяжестью. Трудно было пошевелиться, трудно было даже дышать - я сполз со стула и кое-как оперся на него, чтобы смотреть на... архангела. Кем ещё, чёрт возьми, он мог быть?..
- Ланс, какого хрена? - вопросил Ансельм. - Ты можешь не давить на нас так?
- Я бы с радостью, но я не могу! Так вот, что я хотел сказать...
- Да говори уже, не тяни!
Как трогательно, что даже сейчас Ансельм видел в нём человека.
Ланс-архангел заговорил что-то о том, что он пришёл помешать неправедному суду и принести справедливость. Какую такую неправедность он имел в виду, если приговор ещё не был вынесен?.. Вдруг позади меня раздался крик. Я обернулся и увидел странную картину: Мигель стоял на ногах, выпрямившись (я мельком поразился его нечеловеческой силе воли - ни раны, ни святая сила не могли заставить его преклонить колени), а напротив него стояла Милена и, схватив его за плечи, трясла как грушу. Я подняться не мог, но в два рывка подполз к ним и попытался оттащить служанку:
- А ну не трожь! Отстань от него! Не смей его трогать!
Но Милена, хоть я и повис у неё на руке, не поддавалась, словно обрела огромную силу - и физическую, и духовную. Она без труда стряхнула меня и не обратила никакого внимания.
- Я тебя выбрала! - кричала она в лицо Мигелю. - А ты разочаровал меня! Того, что ты делал, недостаточно!
Выбрала?.. Что несла эта сумасшедшая?.. О том, что Мигелю явилась архангел и избрала его новым Верховным, знали только он сам - и я. А я свято хранил эту тайну. Милена стала архангелом?.. А я-то подозревал в ней ведьму...
Воздействие святой силы ослабло, люди стали подниматься на ноги и дышать полной грудью. Милена и Мигель вышли из гостиной в зал, я не отставал, хотя совершенно перестал понимать происходящее. Там, окружив Мигеля (других я не особенно замечал, но рядом наверняка был Ансельм, а также Адриан и Гийом), Милена и Ланс стали наперебой говорить о том, что их хрупкие человеческие тела того и гляди разрушатся, не выдержав быть вместилищем архангела. Милена в качестве доказательства показала ожог на руке.
- Можно ли вам как-то помочь? - спрашивал Мигель.
- Я не знаю! - отвечала Милена.
- Мы можем провести ритуал. Если с его помощью можно призвать архангела, то, может, удастся его... изгнать? Возможно ли вообще изгнать архангела?!..
Ланс запротестовал: он не хотел, чтобы ради спасения его жизни кто-нибудь погиб. Милена, напротив, заявляла, что хочет жить. Мигель принял решение проводить ритуал. У нас не было магов, чтобы ритуал черпал их силу, но я без колебаний согласился участвовать. Ради Мигеля и только ради него. Адриан и Гийом согласились также, но с того момента, как я сказал "да", я видел только Мигеля, словно моё зрение превратилось в узконаправленный луч.
Мы поднялись наверх, в свободные покои попросторней; оба архангела последовали за нами и остались в стороне. Руководил проведением ритуала почему-то Адриан - видимо, ему удалось добыть где-то записи, некогда утраченные Мигелем. Он начертил на полу четырёхугольник и предупредил:
- Самые опасные места во время ритуала - в низу фигуры и сбоку.
- А где у неё низ?.. - уточнил я, косясь на занявшего место Мигеля.
- Там, - Адриан указал на место, на котором как раз стоял Мигель.
Да вашу ж мать.
Я не помню, как оказался рядом с ним. Не помню, осмелился ли хватать его руками или только говорил. Отчасти помню, что кричал - тихо, возможно шёпотом, - но никогда прежде в своей жизни я не кричал.
- Ты же чёртов святой! Не смей умирать! Мир стоит на таких праведниках, как ты!
- Вернись на своё место.
- Дай мне встать сюда! Это будет небольшой потерей. А ты такой один! Как мы без тебя?!..
Мигель был спокоен. Всегда спокоен. Думал ли он о том, что Верховный инквизитор не имеет права рисковать собой, что у него нет преемника, и некому занять его место, - Адриан, Гийом и другие слишком молоды, я давал клятву не подниматься выше рядового?.. Безумец. Или ангел во плоти. Что, в общем, - одно и то же. Но точно не человек.
- Подчиняйся своему Верховному инквизитору. Займи своё место и молись. Оно тоже опасно.
Я не мог ему не подчиниться. Хотя охотнее умер бы тысячу раз, чем позволил ему пожертвовать жизнью. Я только теперь заметил, что моё место - сбоку, и если бы мы поменялись местами, ничего бы в сущности не изменилось. Что ж, если что-то пойдёт не так, то умрём мы оба... это немного меня успокоило. Адриан стоял прямо напротив меня и начал читать молитву. Я сжал в ладони свой крест так сильно, что он рисковал расколоться, и молился о том, чтобы Мигель выжил, чтобы ритуал забрал все мои силы без остатка, если понадобится, но сохранил ему жизнь.
Потом воцарилась тишина. Я ещё несколько мгновений не поднимал взгляда. Архангелы упали там, где стояли. Все участники ритуала стояли, как и прежде, на своих местах.
- Это всё?.. - спросил я. - У нас получилось?
Адриан подошёл к Милене и перенёс её на постель, Мигель и Гийом устремились к распростёртому на полу, уже бескрылому Лансу. Я не знал, к кому из этих двоих, считавших меня неравнодушным к ним человеком, проявить внимание - к женщине или сыну, - и рассудил, что второй мне полезней. К тому же его состояние явно было тяжелее, он никак не приходил в себя. Мигель и здесь был спокоен и просил его вернуться к нам. И я не сомневался, что он дозовётся.
После потраченных на ритуал сил всё казалось немного нереальным, словно я не до конца ещё пробудился от странного сна. Мне хотелось, чтобы все, кроме Мигеля, ушли, хотелось сказать ему что-то, чего я не успел сказать и чего не сказал бы при всех, - облегчение от того, что он жив, кружило голову, как воздух на самой высокой горе. Но мы все сели в круг, и я ограничился тем, что сел у ног Мигеля, как сторожевой пёс.
- Только попробуй ещё раз угробиться! Ты должен жить. Я тебя ни Раю, ни преисподней не отдам.
- Это решать не тебе, а Господу.
- Всё равно не отдам.
Бывшие архангелы стали поочерёдно рассказывать, что с ними произошло.
- Она сказала, что ты - сын Любви, - сообщила Милена Лансу. - И ты тоже сын Любви, - обратилась она к Мигелю.
- Все дети рождены в любви, - возразил Мигель. О, как он в этом ошибался.
- Нет, ты не понял. Во мне была архангел Любви.
- А я не понимаю, как мой сын может быть сыном Любви, - пробормотал я.
То есть на самом деле я понимал, и если я понимал правильно, то я трахнул Любовь дважды. И это добавляло мне очков - не в глазах Господа, конечно, но в глазах моих близких. Неплохо, если между будущим виконтом де Шаэрлан и Миленой возникнут почти-родственные отношения: так она останется у меня на виду.
- Твой сын? - переспросил Мигель. - Ты знаешь, где его мать?
- Мой брат выслал её из Шаэрлана, и с тех пор я о ней не слышал, - повторил я свою легенду и вновь взглянул на Милену: - Надо же, я отдал тебе её кольцо.
Милена рассказала, что её тело начало разрушаться из-за конфликта демона, которого ей подсадили (значит, она всё-таки была ведьмой!..), и архангела. Из-за этого и появился ожог на руке.
- Это ты явилась мне тогда?.. - спросил Мигель. - Но как такое возможно?..
- Выглядела она иначе, - напомнил я.
Рассказ Мигеля о явлении архангела я помнил так, словно услышал его вчера. Более того - так, словно сам присутствовал на том ритуале. Сияющая белая дева, несущая смерть...
- И твоя рука... это из-за демона? Я думал, это из-за влияния людей.
- Её рука пылала, - снова уточнил я. - Была полностью охвачена огнём.
Было выяснено, что Любовь явилась Мигелю раньше, чем воплотилась в Милене. Милена видела это в памяти архангела, чувствовала, что та чем-то недовольна Мигелем, но не поняла, чем именно. Судя по всему, теперь Любовь была свободна, и демон также был изгнан, а магических способностей в Милене не осталось (кажется, кто-то проверил её молитвой), поскольку она сама его не желала. Адриан молился на ритуале о том, чтобы освободились все желавшие освободиться, в том числе от магии, - видимо, это сработало.
Ланс же сказал, что "его" архангелом был архангел Справедливость.
- Ни разу не слышал об архангеле Справедливости, - заметил Мигель.
- Если мы о чём-то не знаем, это не значит, что этого нет, - возразил я.
- Быть может, в древности люди не нуждались в ней, а сейчас забыли о справедливости, - предположил Адриан.
- Люди всегда были людьми и всегда плевали на справедливость, - усмехнулся я.
Ланс говорил, что архангел хотел рассудить всех по справедливости, и сожалел, что без архангела ничего не сможет сделать. Но мне от этой божественной справедливости было как-то не по себе, и я был рад, что теперь она никому не угрожает. Сын был мне нужнее, чем божественный вестник.
- Это было твоё желание? - спрашивал Мигель. - Или желание архангела?
- И его, и моё.
- Но архангелы обычно не вмешиваются в людские дела. Что если человеческие желания их искажают?..
- Он говорил, что явился специально для этого.
- Но почему тогда он не вмешался, когда освободился?
- Может, он хотел, чтобы люди решили сами? - предположил я. - Свобода воли, вот это всё.
- Зачем же ему нужно было воплощаться?..
- Возможно, без человеческого тела архангелы не могут действовать среди людей, - продолжал рассуждать я. - Или могут, но недолго.
Ланс сидел таким убитым, будто мы ему не жизнь спасли, а наоборот. Он мог умереть и, вероятно, вознестись вместе с освобождённым архангелом, но Мигель выбрал возвратить не архангела, а самого Ланса. И, видимо, после ненадолго обретённого могущества Ланс чувствовал себя бесполезным.
- Эта божественная сила - не для нас, - сказал я ему. - Она нам не по плечу. Ты мог бы распорядиться ею неверно.
- Ты сможешь многое сделать и как человек, - напутствовал его Мигель.
Я решил побыть хорошим отцом и прикоснулся к ладони Ланса, но он убрал руку. Он прислушивался к Мигелю и благодарил Мигеля - а я не знал, кого к кому я слегка ревную. Конечно, из Мигеля вышел бы идеальный отец, куда лучше, чем я.
- Вот что ещё странно, - произнёс Мигель. - Что человек может так просто повелевать архангелами...
- Мало кто в этом мире так же могуществен, как человек, - улыбнулся я.
Вошёл Ансельм, сел рядом с Лансом. Его заверили, что с его братом всё в порядке. Ланс признался, что был способен исцелять духовной силой и исцелил кого-то сегодня утром; кажется, он надеялся, что этот дар сохранился.
- Можно проверить: кто-нибудь порежет палец, а ты исцелишь.
- У кого-нибудь есть нож? - я протянул руку.
Адриан также протянул ладонь, а Милена - палец. Нож нашёлся, но Мигель запротестовал:
- Давайте не будем проливать кровь.
- Я не боюсь боли, - улыбнулся я.
- Можно сделать проще, - предложил Мигель. - Кто-нибудь из братьев применит на меня слабую боевую молитву. Или я применю. Это не причинит вреда.
- Я готов, - согласился я.
- Хорошо. Людовиг, прочитай Patrem Deum, - велел он.
- Только ради тебя... - вздохнул я и взялся за крест. Я прочитал молитву, и Мигель откинулся навзничь на диван, на котором сидел, потеряв сознание.
Его доверие... Я даже испытал определённое удовольствие от мгновения власти над ним. Ланс попытался его исцелить, но, как и следовало ожидать, у него ничего не вышло, и Гийом сам прочитал Sanatio. Под моим укоризненным взглядом Мигель очнулся и сел.
Милена сказала, что после всего случившегося с ней она уже не сможет жить, как раньше, и спросила, что она может делать как человек, а не как архангел. Ответ напрашивался сам собой: заняться благотворительностью, подобно её хозяйке. Приютами для детей.
- Я так и сделаю, - решила Милена. - Продам бордель и открою приют.
Постепенно все разошлись: Милена ушла, Ланс и Ансельм - тоже. Отлучились и Гийом с Адрианом, чтобы разведать, что происходит в замке. На считанные минуты я всё же остался с Мигелем наедине.
- И всё-таки ты святой... - выдохнул я.
- Нет. Я такой же человек, как и все вы.
- Я - грешник, - усмехнулся я.
Признаться?.. Отпустит ли он мне этот грех - или, может, возьмёт на себя?..
- Грешник? Ты убил кого-то?
- Нет, - ответил я. Своими руками я никого не убивал. Но неужели это и есть мерило греха?..
- А что ты скажешь на то, что я с самого начала знал, что Изабелла Кьерис - ведьма?
- Скажу, что ты милосерден. Любой другой на твоём месте её бы сжёг.
Я собирался говорить о себе, о своём грехе, о своём огне, - но вместо этого Мигель стал каяться мне. И мне ничего не оставалось, кроме как его выслушать.
- Я поступил так не из милосердия. Мне интересно было её изучать. Мы слишком мало знаем о магии, а познание - это путь к Богу.
Я думал, что восхищаться им ещё сильнее - уже невозможно, но вновь и вновь он опровергал это. Минель обещал Милене покровительство и помощь с её приютом... у некоторых детей неизбежно открываются магические способности - каким восхитительным испытательным полигоном может стать такой приют!
- Ты всё сделал правильно. Знания необходимы.
Некстати вернулся Гийом:
- Отец Мигель, вы заняты?
- Нам нужно договорить, - сказал я, надеясь, что он уйдёт, но помешал ему сам Мигель:
- Вы тоже имеете право об этом знать. Гийом, позови брата Адриана.
Мы вновь собрались вокруг Мигеля. Я сидел напротив него на полу, пока он не велел мне сесть на стул. Он повторил Гийому и Адриану то, что уже сказал мне.
- Изабеллу арестовали как ведьму, - сообщил Адриан.
- Но почему?!.. О ней, кроме меня, никто не знал...
- Её выявили, когда стали проверять молитвами всех.
- Скажите мне, что мне делать?
- Она может тебя сдать? - спросил я.
- Да.
- В таком случае от неё следует поскорее избавиться, - сказал я, не задумываясь.
- Ты путаешь верность Господу с личной верностью.
- Я знаю.
- А ещё Ансельм женился, - сообщили младшие инквизиторы. - На дочери графа де Реанье. Отец Бенедикт обвенчал их.
- Мой мальчик!.. - с гордостью откликнулся я.
- Странный выбор.
- Зато Шаэрлан сможет освободиться от власти Венсана.
- Но он не может не понимать, что Шаэрлан попадёт во власть Реанье, - заметил Адриан.
- Наверное, это всё-таки по любви, - наивно предположил Мигель.
Далее Мигель рассказывал, что знал о том, что Изабелла поместила демона в Милену - без того ритуала, который проводит инквизиция. Милена была не в восторге от такого соседства, но, по крайней мере, они с Изабеллой обе были живы. Также Изабелла дала Мигелю клятву - никогда ему не врать.
- А что будет, если она нарушит эту клятву?
- Ей будет очень больно.
- Не самая высокая цена, - заметил я.
И в этом весь Мигель: заключить сделку с ведьмой, не обезопасив себя как следует.
- И вот что я подумал, наблюдая за ней, - продолжал Мигель. - Она не совершает ничего дурного, напротив - ведёт благочестивую жизнь, занимается благотворительностью. То, что я скажу сейчас, многие сочтут ересью, и вы можете счесть это ересью. Но что если не магия губит душу, а дурные поступки?..
- Но разве демон не защищает душу ведьмы от воздействия магии? - спросил Адриан.
- Демон просто... оскопляет магию, - усмехнулся я.
- Это ересь, - строго заметил Адриан.
- Объясняю как могу.
Если Изабелла посещала храм, молилась и исповедалась, её уже нельзя называть "языческой ведьмой", - но при этом, будучи верующей, магических сил она не утратила. Верно и обратное: такие грешники, как я, или Поль, всё же могли пользоваться духовными силами. Выходит, что силы - отдельно, а спасение души - отдельно? И можно быть праведным магом - или преступным инквизитором? Как занятно.
- Я доверяю вам, как тем, кто может молиться вместе со мной, - говорил Мигель. - И думаю, что нам стоит рассказать об этом людям.
- Нас сожгут, - ответил я. - Но я с тобой.
- Мир меняется. Уже не раз менялся.
- Он изменится. Но не при нашей жизни. Люди не любят, когда ниспровергаются догматы.
- Мир не ограничивается одним Венсаном, - заметил Адриан. - Есть, например, Лютьер...
А Адриан не такой непрошибаемый зануда, как я думал. Или же красноречие Мигеля подействует даже на мраморные надгробия.
- Даже Лютьер не захочет революции, - возразил я.
Давай, Мигель. Начни революцию, и я поднимусь следом за тобой на костёр. Ты ведь не можешь не понимать, что заявления о безгрешности магии как инструмента нам не простят - просто потому, что борьба с колдунами обеспечивает существование и авторитет Орденов.
Начни революцию. Беленьким тебя всякий полюбит, но когда твои руки будут в крови, с тобой останусь только я, потому что меня уже не спасти. Я пойду за тобой, за тебя, вместо тебя, если придётся, и буду ждать тебя в преисподней, чтобы быть рядом - теперь уже навсегда.

Итоги, благодарности, сердца...Когда к нам заглянул игротех и сказал, что уже стоп-игра, а за окном ещё даже не смеркалось, я, конечно, офигел Так и не знаю, чем закончился суд в наше отсутствие, поэтому мне сложно предполагать, что будет дальше. Если Поль убил Бенедикта и сбежал, чтобы объявить себя новым Верховным, - Орден Реанье рискует огрести Священный поход, что, возможно, ослабит в Реанье власть Церкви. Возможно, будет война, и для Людовига это будет самым благодатным временем, чтобы вновь подтолкнуть Шаэрлан выступить против Венсана - как бы ни был хорош граф Химфрид, а сражаться на два фронта ему будет тяжеловато. Возможно, всё снова окончится поражением, но главное - не победа, главное - чтобы было весело, не правда ли? И - на что бы ни пошёл Мигель со своими прогрессивными идеями, Людовиг его поддержит. И не предаст. Никогда.
Спасибо Хэлкарэль за эту историю! Очень хочу поиграть ещё по сеттингу Венсана, да и не только. Когда у мастера получаются насыщенные истории, в которых каждый персонаж может почувствовать себя главным героем, - я готов хоть по телефонной книге поиграть
Спасибо прекрасным соигрокам! Прежде всего Юде за Ансельма и Ярхэ за Ланса - мои п#дюки самые лучшие Людовиг - бесчувственная скотина, а я как игрок горячо полюбил этих мальчиков с их идеализмом и любовью к родине. Они есть друг у друга, и пусть у них всё будет хорошо, и война их не сожрёт.
Спасибо Нике за Мигеля - человека с фантастическим внутренним стержнем. Пусть он не праведник - так даже лучше: он истинный лидер, чьи слова ведут за собой и несут перемены. "И если ты миротворец - создай новый мир"(с). Людовиг не уверен, что он этот мир увидит, но - он счастлив уже тем, что нащупал ту струну, на которой нельзя играть и которая играет сама.
Спасибо Лесе за Милену - простую женщину в непростых обстоятельствах, которая сделала правильный выбор. Жаль, что не хватило времени толком пересечься!
Спасибо Арте за Гислена - он такой славный котик, светлый и тёплый Людовиг определённо не заслуживает доверия таких людей, хотя... если мы - это то, что знают о нас другие, то знакомство с Гисленом - одна из лучших вещей, что есть в Людовиге.
Спасибо Джемме за Адриана и Тени за Гийома - наши венсанские младшие были такими классными, такими разными, мы были настоящей командой!
Спасибо Ларне за Эл - очень рад был поиграть!
Спасибо Манти за графа Химфрида, за организацию суда (и непревращение его в белый совет!) и точку стабильности в целом. Тоже жалею, что не пересеклись, но время, время...
Спасибо всем участникам судебного процесса! Герту за Дэмиана - он был чертовски харизматичен и колоритен, Владу за good fellow Фабьена, Карни за Альбу, прекрасную и опасную, Саше за Аэль, Эйсу за Пьетро. Людовиг получил искреннее удовольствие от шоу, только попкорна не хватало
Спасибо инквизиторам - Россу за яркого психа Поля, Дугласу за обстоятельного и казавшегося непотопляемым Бенедикта, Ашеру за вежливого и умного Доменика, и всем-всем-всем.

Послеигровой пожизняк
Когда наша инквизиторская четвёрка договорила разговоры и спустилась, многие игроки уже успели разъехаться. Я обнял мастера, обнял игроков, до кого дотянулся, собрался - и Леся с Карни взяли меня с собой в такси. Доехали до (кажется) Добрынинской, обменялись мастерскими планами. Было очень душевно, спасибо!
Дома я был рано, встретил Птаху, которая ездила к Тиму и Ур. Из-за того, что отчёт и работу я плавно начал ещё в субботу вечером, в воскресенье я был абсолютно уверен, что уже понедельник, - причём никто из тех, кому я об этом понедельнике говорил, меня не поправил